Игра
Шрифт:
Я знаю, как ты себя чувствуешь, старый друг, думаю я про себя, прежде чем последовать примеру и присоединиться к погоне.
Глава 19
КАЙЛА
Я мечтаю. Я тону. Все вокруг мокрое.
Мое лицо мокрое.
И дурно пахнет.
Собачье дыхание.
Я вздрагиваю, окончательно просыпаясь как раз вовремя, чтобы увидеть, как длинный розовый язык проходится по моему
— Оу, Лионель, — бормочет Лаклан, протягивая руку и оттаскивая собаку от моего лица и обратно между нами. — Веди себя прилично.
Я медленно сажусь, пробегаясь рукой по лицу и вытираю собачьи слюни. Смотрю вниз на Лаклана, который держит Лионеля в объятьях, застенчиво улыбаясь мне.
— Прости за это, — говорит он. — Ему нравится будить тебя поцелуями.
Я поднимаю бровь, полностью очарованная видом Лаклана, его татуировками и мышцами, удерживающего самую сладкую слюнявую собаку, уютно расположившуюся в белых простынях.
— Я не жалуюсь, но я бы предпочла, чтоб вместо него поцелуями меня разбудил ты.
Он улыбается мне, выглядя абсолютно очаровательным, спутанные после сна волосы падают на лоб.
— Это можно устроить.
Прошлой ночью я уже обеспечила себе это. Хотя я каким-то образом и была в состоянии прожить день и большую часть вечера, к одиннадцати часам, после того, как мы вывели Лионеля и Эмили на их последнюю прогулку по ближайшим окрестностям, я была абсолютно истощена. Несмотря на это, в три утра я проснулась с ясными глазами и готовая к новому дню. Вероятно, вздремнуть после перелета было не такой уж хорошей идеей, но я не жалею о сексе, который получила после. И, конечно же, когда в середине ночи у вас в постели шотландский бог секса, вы будите его минетом.
К счастью, тогда Лионеля с нами в постели не было. Должно быть, он пробрался к нам, когда мы оба насытились и вырубились.
Эмили лает из другой комнаты, и звук крадет все внимание Лионеля. Его уши поднимаются, а лоб покрывается морщинами так же, как часто бывает у его хозяина и он спрыгивает с кровати, мчась в гостиную.
— С собаками в доме ты никогда не сможешь поспать подольше, — говорит Лаклан, его голос все ещё сонный в этой такой свойственной ему сексуальной манере. — Что было неплохо, пока на горизонте не появилась ты. Теперь я думаю, что лучшая часть дня это утро, когда можно поваляться с тобой в постели.
— Не могу с этим поспорить, — мягко говорю я. Пользуясь случаем, ложусь обратно, двигая мягкие подушки и устраиваясь на моем любимом месте, местечко между его рукой и боком. Кладу пальцы на его широкую грудь, проводя по татуировкам. Такое чувство, что я всегда буду поражаться тому, насколько он идеален как образец мужчины. Каждую тикающую секунду я смотрю на него по-другому. Глубже. И теперь, когда я здесь, в его доме, я не думаю, что для меня есть какая-то надежда.
Вчера, когда я проснулась после своего короткого сна и нашла его, заползающего на меня с этим взглядом, выражающим не только похоть и страсть, а нечто более глубокое, более реальное, это привело к самому лучшему сексу, который у меня когда-либо был. Он был примитивным и опустошающим. С каждым
Мы занимались любовью. Для этого не было другого слова, и в то время как раньше, когда другие люди так небрежно и банально использовали это определение, оно раздражало меня и заставляло смеяться. Теперь, наконец, это случилось и со мной. Я поняла это. То была похоть и страсть и жгучая потребность в телах друг друга, жажда удовольствия, но, кроме того, лихорадочная нужда в человеке.
Я не просто хотела мышцы Лаклана, его губы, его бесконечные постельные навыки. Я хотела его самого, каждую его часть. Тёмные частицы, спрятанные от посторонних глаз, о которых намекают лишь татуировки. Я жаждала всего его, как умирающий человек жаждет ещё одного вздоха.
Я хотела поставить Лаклана на колени и, в то время как чувствовала, что он страстно желает меня и покорится мне, первая на коленях оказалась я. У меня нет ни одной идеи, как я собираюсь через три недели прийти в себя, ни малейшего представления.
— О чем ты думаешь? — шепчет он мне в макушку, пальцы играют с моими волосами.
Что ты первый во всех смыслах, думаю я про себя.
— Ничего, — отвечаю ему.
— Ага, — говорит он. — Я вижу.
— Думаю, я просто пытаюсь собраться с мыслями.
Он крепче сжимает руку вокруг меня. Люблю, когда он так делает. Так я чувствую себя абсолютно защищённой.
— Если ты похожа на меня, то у тебя займёт пару дней привыкнуть к новому часовому поясу. Помню, как я впервые поехал за границу в Австралию на Чемпионат по Регби. Я был полной развалиной. Не мог даже завязать собственные шнурки. Не удивительно, что мы проиграли.
Я улыбаюсь, а затем превращаю улыбку в поцелуй, касаясь его груди.
— С трудом верится, что ты мог в чём-то проиграть.
Он хмыкает.
— Тогда я не вправе разрушать пьедестал, на который ты меня поместила, дорогая.
Я закрываю глаза и слушаю его ритмичное сердцебиение, как он нежно поглаживает мои волосы. Я практически снова засыпаю, сны приходят ко мне тёмными вспышками, желая поглотить меня, когда звонит его будильник.
— Мы можем его проигнорировать? — бормочу я.
— Мы можем проигнорировать будильник, — говорит он. Пододвигается, когда Лионель прыгает на постель, прокладывая путь между нами. — Но мы не можем игнорировать его.
— Я просто хочу поспать, — говорю я за секунду до того, как получаю лапой по лицу.
— Угу, — говорит он, — но у нас большие планы.
Мой мозг устало припоминает планы, которые мы наметили. Или которые он придумал для меня. В два у него тренировка по регби, а до этого он хочет свозить меня в приют и представить всем, кто там работает. Полагаю, ему стыдно оставлять меня на весь день одну в квартире с собаками, хоть я, честно говоря, не возражаю. Лионель просто большой подлиза и Эмили все лучше и лучше осваивается со мной.