Игрек Первый. Американский дедушка
Шрифт:
— Ку-ку… ку-ку…
Контрразведчик собрался с силами, чтобы выскочить из палаты, так и не узнав свой приговор. Но кукованье вдруг оборвалось.
Кукушка с бесстрастным ликом, вперила взор в бесконечность. Ждала новых сообщений из вечности.
«Я знаю, век уж мой измерен… — Сергей Павлович разразился сардоническим хохотом. — Смешно спешить на встречу с призраками, она и так близка — я стану резидентом нашей разведки на том свете!»
Гордость миссией, которую полковник самолично возложил на себя, приободрила его до того, что даже предательский страх («Пидарасы
Особенно Игрека влекли сказки про ведьм и чертей. Не в первый раз с замиранием сердца перечитывал Долговязый сказку про братца Иванушку и сестрицу его Аленушку. Ведьма в ней была наделена удивительным даром принимать чужой облик.
Игрек впал в разнеженную мечтательность. Удивляясь тому, что Алевтине нравится быть ведьмой, Ангел стал фантазировать на темы перевоплощения. Как Алевтина распорядилась бы собой, обретя его наружность? А если Брокгауза?
Громкое кукованье вырвало Игрека из сладостного плена детских мечтаний.
На койке, вдавив голову в подушку, лежал Иоанн Васильевич, наружностью похожий на покойника. О том, что Брокгауз еще жив, свидетельствовал его обреченный вид. У покойников, Игрек помнил, бывают спокойные или сосредоточенные лица.
Когда кукованье прекратилось, физиономия приятеля исказилась мученической гримасой, будто ему нестерпимо захотелось пи-пи.
Игреку стало жаль милого старичка невыносимо. Долговязый готов был пожертвовать чем угодно, хоть пиписькой, только чтоб спасительное кукованье продолжалось.
Кукушка, помедлив, снова кукукнула, как бы через силу. И с недоумением уставилась на полковника. Тот был похож на выходца с того света.
«Через несколько лет Брокгауз тяжело заболеет, но его спасут!» — смекнул Игрек.
— Ку-ку… ку-ку… ку-ку…
Кукушка, покорившись высшей воле, стала издавать жизнеутверждающие звуки легко, не замечая принужденья.
Иоанн Васильевич порозовел, на губах его затрепыхалась торжествующая улыбка.
— Ку-ку… ку-ку… ку-ку… ку-ку…
Полковник Судаков, опасаясь, что кукованье вот — вот оборвется, поспешно вскочил на ноги, «Пусть другие отправляются в командировку на тот свет! Все равно никто не оценит моих заслуг! Никогда в жизни посмертно Героя и генерала не дадут!»
— Ку-ку… ку-ку…
Чтоб не искушать судьбу, Сергей Павлович, теряя на бегу тапки, поспешил в коридор.
«А призраки пусть меня подождут! У них в запасе вечность!»
— Ку-ку… ку-ку…
Игрек смутно ощущал связь с Кукушкой и даже свою причастность к благому делу — продлению жизни приятеля (догадка о том, что они с Кукушкой, надув легковерного Брокгауза, стали шарлатанами, придет позже).
Игреку почудилось, что Кукушка издает вещие звуки, только когда он дергает за незримую нить.
Когда Иоанн Васильевич исчез в коридоре, спасаясь от убийственного разочарования, Долговязый отпустил ниточку.
Кукушка
Игрек вновь нащупал кончик связующей нити, осторожно потянул за него.
— Ку-ку… ку-ку…
«Кажется, я поймал Бога за бороду…»
От радости Игрек сам крикнул во всю глотку:
— Ку-ку!
Кукушка не протестовала. Стала вязать варежки с чувством выполненного долга.
Несмотря на секретность, с которой майор Коробочкин вел дело поджигателя Сизова, полковник Судаков о нем дознался. Если уж на том свете у него была агентура, то в милиции и подавно. Прикармливал контрразведчик всех, у кого зубы были целы, один Коробочкин не клевал с его руки.
«Независимый сыскарь… мать его! Сумасброд!»
В свете сияющего всеми цветами дела Сизова меркли достижения Судакова с сумасшедшей мафией. И полоумный лейтенант Мухин с его невидимками больше не радовал Сергея Павловича. Объединиться в одно дело строптивый майор не желал. Допустить, чтоб поджигателя особняка Службы безопасности нашла милиция? Лучше умереть. И смотреть продолжение этого спектакля с того света.
Впрочем, может ли он умереть раньше срока, назначенного Спасителем и сообщенного на землю через Кукушку? Может, и может, но не хочет.
Сергей Павлович, естественно, уловил: Кукушка споткнулась, перестала куковать.
«Значит, я все-таки умру, бля!» — в сердцах выругался полковник.
Потом раздалось дикое, отчаянное «ку-ку», сулившее ему невиданный взлет после физической смерти.
«После реанимации!» — успокоил себя Судаков.
«Откуда у нас с Кукушкой такая связь? — гадал Игрек, в глубине души догадываясь, что подобная связь у него может установиться не только с полоумной теткой. Боялся сглазить. — Может, мы с ней в прежней жизни были близкими родственниками? Вдруг она моя мать? Тогда Кукушка сама признала бы меня».
Игрек водил себя за нос, пока спускался по лестнице.
В больничном саду Алевтина гуляла под ручку с параноиком, изнасиловавшим свою бабушку. Цель прогулки заключалась в возбуждении ревности Игрека, обнаружившего гомосексуальные наклонности. Ведьма имела в виду его противоестественную дружбу с оборотнем Брокгаузом, обернувшимся полковником Безопасности.
В коротенькой третьей жизни Игрека, бедной любовным опытом, такого еще не случалось.
«по-моему, это разврат…» — с сомнением подумал угрюмый мальчик. Ему захотелось, чтоб со счастливой парочкой случилась какая-нибудь смешная гадость, исключающая взаимную симпатию Тины и насильника.
До Игрека доносились отголоски возвышенной беседы.
— … В старушках есть очарование тлена… От них исходит дух палых листьев, старого вина, монастырского подвала… — со вкусом произносил геронтофил.
Тина отвечала эстету заливчатым смехом.
— На старушку я ложусь, как в могилу… Когда я сливаюсь с ней, у меня в ушах звучит органная музыка Баха.
— Встретимся лет через пятьдесят? — кокетливо улыбнулась Алевтина.
— Я могу изменить своим привычкам…