Игрок
Шрифт:
– Понимать тут нечего.
– И все-таки.
Женщина помахала рукой, показывая на продукты на столе и спросила неприязненно:
– Это теперь так называется?
– Что называется?
– разозлилась Даша.
– А то, что ты не пожелала принять помощь от отца ребенка!
– Даша была потрясена, сколько патетики прозвучало в ее голосе.
– И вместо этого готова... с кем попало. За... Я не так тебя воспитывала.
Господи Боже... Это был удар. Даша молча ушла из кухни и заперлась в ванной. Ей надо было продохнуть. Переварить все то, что мать сейчас на нее вылила.
Несколько раз выдохнула, сжав кулаки, и стала быстро и методично раскладывать все по полкам холодильника. А в душе зрел протест. Наконец, когда закончила, все-таки решила поговорить с мамой. Прояснить. Потому что это было обидно и крайне оскорбительно.
Та была в комнате с ребенком, молчаливая и заряженная достоинством.
– Я, наверное, не совсем точно выразилась. А ты неверно поняла, - начала Даша.
– И я хочу, чтобы ты знала. Ничем я за ЭТО не расплачивалась.
– Тебе виднее, - спустя какое-то время проговорила мать, так и не взглянув в ее сторону.
У Даши так и вскипело внутри.
– Значит, принимать подачки от мерзавца, бросившего меня с ребенком, ждать от него милости, это нормально? А от человека, готового искренне помочь и не требующего ничего взамен - аморально?! Ты это хочешь сказать?!
– Он отец твоего ребенка, - упрямо проговорила мать.
– И он может еще одуматься и вы будете вместе.
– Это он тебе мозги промыл, да? Названивал, пока меня не было?!
Мать промолчала.
– Ты хоть представляешь себе...?!
– она аж задохнулась - В каком качестве я при нем должна была быть, он же женат?! А?!
– Он может развестись.
– Что?! Что, бл****?! Что?!!!
– все цензурные слова у Даши закончились.
– Он сказал, а ты поверила?
После этого Даша просто ушла к себе в комнату. Спустя какое-то время мама пришла к ней, плакала, винилась. И все равно твердила, что лучше бы она помирилась с Тимуром, потому что мальчику нужен отец.
Теперь уже Даша молчала в ответ. Поражаясь тому, как, когда этот мерзавец успел настолько промыть матери мозги. Она просто не представляла. Но от этого не легче.
Утром уходя, строго настрого запретила матери общаться с бывшим. И даже пригрозила, что если это продолжится, она вынуждена будет забрать ребенка и уйти. Мама расплакалась.
– Девочка моя, я же хочу как для тебя и Максимки лучше.
– Позволь мне самой судить, что для меня лучше.
– проговорила Даша.
Мать все еще сокрушалась, но не открывать бывшему и не отвечать на звонки все-таки пообещала. Но все равно видно было, что думает она иначе.
В общем, как Даша ни старалась, а клеймо проститутки на нее уже поставили. Но не говорить же об этом Игорю. А он смотрел и ждал, и Даша уже знала, что пытаться что-то скрыть от него бессмысленно.
Поэтому выдохнула несколько раз и застыла, глядя в стену. А потом рассказала, отрешенно выталкивая из себя короткие фразы. Самую суть. Было стыдно и обидно. И так страшно одиноко.
Пока он ее не обнял.
Игорь не удивился, просто
– Даша, постарайся вспомнить, не было ли такого, что на момент внезапной смерти твоего папы вдруг обнаружилась недостача, или что-то в это роде? Не приобретал ли он что-то крупное, скажем, недвижимость?
Она замерла, изумленно на него глядя, а потом открыла рот.
Нихрена его выдержки так не хватит. Если она будет смотреть на него ТАК. Потому что просто себя не контролирует.
Уже второй раз. Он даже сообразить не успел, а уже прижимал ее к груди. С трудом заставил себя не стискивать ее судорожно и не распускать руки. Не зарываться пальцами в теплые светлые волосы. Пушистые и мягкие как у ребенка.
Черт, ему не надо думать о детях, потому что это наводит на мысли о сексе. О сексе рядом с ней думать нельзя, его и так корежит как пацана, бл****, а тут еще наводящие мысли.
Впрочем, нет. Как раз о ее ребенке и следует думать. Это отвлечет от мыслей о тонком теле, что он держал в объятиях.
Невесомо прикасался кончиками пальцев к позвонкам на узкой спинке и заставлял себя думать не о ее нежной коже, до которой хотелось добраться. А о том, что все дерьмово. И судя по тому, что он только что услышал, и этой девочке, и ее маленькому сынишке, уже отведена определенная роль в планах папаши.
Гаденыш, мать его. Игорь себя считал холодным, лишенным сентиментов и принципов, а тут просто монстр. Если бы не необходимость сдерживаться, он выругался бы вслух.
Пришлось сосредоточиться на вопросе, который он ей задал.
А Даша и не заметила, когда успела привыкнуть к тому теплу, которое ощущала в его руках. Привыкла настолько, что уже не удивительно, чего это шеф обнимает, а вроде и само собой разумеющееся. Но так же не положено.
Где не положено, кем не положено? А если она устала, ей холодно и одиноко одной? А с ним передышка. Как будто она перелетная птица, а он утес.
Черт, что за мысли. Ей хотелось сказать себе:
– Очнись Соболева, очнись.
Но птице было так хорошо на утесе.
Пока ее не заставил окончательно прийти в себя этот странный вопрос. Она даже не сразу смогла собраться, чтобы осмыслить.
...Постарайся вспомнить, не было ли такого, что на момент внезапной смерти твоего папы вдруг обнаружилась недостача, или что-то в это роде? Не приобретал ли он что-то крупное, скажем, недвижимость?...