Игрок
Шрифт:
Чем больше она грешила — тем чище, одухотвореннее становилось ее сердце; чем чаще она делила с кем-то постель— тем лучше, явственнее подчеркивался румянец девственницы на ее щеках и аристократичная белизна кожи; чем усерднее она пила — тем трезвее, прозрачнее становился разум. Это было явно не от Бога, не от логики; в этом проглядывала усмешка дьявола, его мистифицирование, ловушка. И вдруг — 12 июня — такой новый поворот судьбы! Одна загадочная сцена сменяет другую; насмешливые губы, дьявольские глаза, ангельская чистота в общении, Божественный дар — кто он, этот Алтынов? Этот господин, рожденный с ней под одним знаком Зодиака — предвестник смерти или воскрешения души? Маятник исцеления или капельница абсолютного отравления? Как выпрыгнуть, унестись, показать пятки этой российской действительности? Может, действительно остается только одно утешение — игра. Игра тотальная! Алтыновская! Бесспорно, состоять в его театре драмы и комедии небезопасно: перелом челюсти, откушенное ухо, выбитый глаз, ссадина на ягодице — профессиональные травмы, по которым не выписываются больничные листы. Но что другое можно взять сегодня у жизни? Из всех ожидаемых зол сама судьба выбирает камерную труппу господина Алтынова. Это действительно лучший выбор из всех возможных предложений. Маску куртизанки приходится прямо по ходу менять на личину артистки авантюрной сцены, мораль блудницы — на кодекс плута, образ жизни дамы полусвета —
Нынешняя выморочная российская действительность сделала из юной барышни Яны Врубельской, влюбленной в музыку и высокие художественные образы, обладающей даром творчества, жесткого, циничного и прагматичного человека. Но ее непристойность была лишь внешней защитной оболочкой, а прагматизм не был вульгарен. Она стала предпочитать быстрые решения и действия, не терзаясь раздумьями о достоинстве и чести. Несколько лет назад она решилась принять вызов судьбы и больше никогда не упрекала себя за свои поступки. Молодая дама научилась без интереса относиться к любопытству местного бомонда и совершенно не думать о собственной репутации. Когда она смотрела на себя в зеркало, ее глаза были абсолютно сухими, а на губах играла двусмысленная улыбка. Она уже научилась различать свидания с высоким нравственным началом, существующим в мечтаниях, в красивых словах проповедников, и — постоянную, непрекращающуюся борьбу с суровой реальностью жизни. Сейчас госпожа Врубельская начинала новую партию. Она по велению судьбы меняла привычные декорации своей жизни на совершенно новые. Справившись с лихорадочным возбуждением, сказав себе: «Давай, принимайся за работу!», она стала пробираться в двенадцатый вагон.
Юрий Алтынов вбежал в шестое купе. У темного вагонного окна сидела Боярова. Он бросил на нее взгляд, полный нежности и любви. Такие взгляды обдают барышень жаром, сжимают сердце, воспаляют душу. Многие молоденькие женщины умеют читать в таких дерзких глазах требование немедленной близости. Юрий Алтынов испытывал настоятельную необходимость прижать Боярову к своей груди, расцеловать ее покрытое легкими веснушками лицо, ее миндалевидной формы глаза. Он пылко обнял ее и дал волю страсти. Боярова не успела, а потом уже не могла сказать ни единого слова. Его жаркие губы лишили ее мужества и рассудительности. Он уже стаскивал с нее голубую блузку, когда в купе вошла Эстер Дюкро.
Эта молодая особа была благоразумным человеком. Она старалась держать себя в рамках приличия и сделала вид, что совершенно ничего не замечает, — искусство перевоплощения даровано женщинам самим Богом. Барышня Дюкро заняла место напротив и стала рыться в дорожной сумочке. Опьяненный сладостью любовного порыва, молодой ростовчанин вскочил, закрывая собой полуобнаженную возлюбленную. Голова его кружилась от избытка адреналина, все мускулы были напряжены и натянуты, как скрипичные струны. Воцарилось молчание, которое прервала Эстер Дюкро: «Нам пора начинать собираться. Через пятьдесят минут мы должны выходить на станции “Поварово”. Юля, не забудь взять у проводника билеты. Без них бухгалтерия не сможет учесть наши транспортные расходы. Господин врач, а мы решили, что вы вышли в Лисках. Очень приятно видеть вас снова. Юля, пожалуйста, собирайся. Мне необходимо переодеться. Будьте любезны, господин Алтынов, оставьте нас с Юлей одних».
«Она с вами не сойдет», — твердо сказал молодой человек. «Да! Я останусь с ним», — заявила Боярова. «Не навлекай на себя беду. Успокойся. Оставь ему свой адрес. Если захочет, он за тобой приедет». — «Она поедет со мной, и помешать этому никто не сможет». — «Юля! Предупреди молодого человека, что у него очень скоро начнутся неприятности. Пусть он тебя оставит. Всем будет лучше, если вы встретитесь вновь после завершения нашей командировки. Родители учили меня с детства: если помыслы противоречат действительности, не ищи сочувствия и сострадания у окружающих». Дюкро держалась спокойно, но ее опущенные глаза выдавали волнение. «Вы взяли на себя обязанность опекать Юлию? — прервал ее Юрий Алтынов. — Большое спасибо. Когда я был здесь, я это чувствовал. Ваша высохшая душа совершенно не пыталась найти ни малейшей человеческой радости. Я понимал вас и щадил, не расспрашивая о какой-то тайной миссии. Собственно говоря, меня она интересует только в контексте вовлечения в эту историю моей невесты. Я не раз отмечал, с каким страхом и стеснением вы говорили о вещах, о которых должны были умалчивать. Ваша ответственность за порученное дело вызывала у меня уважение. Размышляя над ситуацией, я пришел к выводу, что вы можете стать главной фигурой, способной разрешить клубок проблем, вставших на нашем пути. Через два часа в Пензе к нам в вагон приглашен священник, который будет проводить обряд нашего венчания. Милая Эстер, мы с Юлией будем рады, если вы окажете нам честь присутствовать на нашем венчании, которое здесь состоится». — «Вы что, с ума сошли? Какая свадьба? Юля! О чем он говорит? Не взывайте к моему рассудку, угрызений совести из-за жертвенности вашей любви я не буду и не должна испытывать. Чушь все это! Отложите вашу щемящую душу церемонию на другое время. После окончания работы делай, что хочешь. Юрий, мы заняты серьезным делом. Поймите! Обязательства должны быть выше любви, а долг — выше распутного эгоизма».
«Можно поговорить с вашим патроном?» — «Я не знаю, о ком вы говорите». — «Что ж, придется самому его найти. Юлия, пожалуйста, жди меня в купе». Господин Алтынов оставил молодых женщин и отправился на добычу очередного сюжета. Он, как и многие одаренные люди, не мог прожить и минуты без неожиданных поворотов в развитии событий. Молодой человек вопреки логике упорно стремился навстречу капризам собственного жребия, словно специально отыскивая жизненные ловушки.
Интуиция игрока повелела ему идти налево. Молодой человек как будто видел его перед собой: коренастого, спортивного вида, плотного мужчину с мощным торсом, мускулистыми руками и низким, покатым, упрямым лбом — разновидность культуристов с криминальными наклонностями. Такие персонажи, самодовольные и совершенно непоследовательные, как правило, получившие недостаточное образование, доставляли господину Алтынову большое удовольствие в работе. Когда он ярким, совершенно гипнотическим языком начинал общаться с ними, они сжимали огромные кулачищи, потели всем телом и никак не могли до конца понять: подчиняются ли они этому щеголю или он сам находится под их влиянием и признает их привилегии. Природный дар предвидеть опасность, разгадывать характер и особенности противника, понимать вещи, в существовании которых исследуемый даже сам себе не признается, — преимущество и отличительная черта высших профессионалов. Таким был наш господин А.
Он постучал в последнее, девятое купе. Дверь открылась, и перед ним появилось именно то лицо, которое минуту назад мысленно представил себе молодой человек. Его способность так ясно все предвидеть напугала бы всякого обывателя. Неизвестное лицо оцепенело и покрылось бурыми пятнами, как после сильных боксерских ударов. «В чем дело?» По тону говорящего господин Алтынов понял, что здесь
«Я хорошо заплачу, а деньги, как известно, радость приносят. Судя по вашему мрачному лицу и синеве вокруг глаз, веселья вам явно не хватает», — обратился молодой человек к живой стене. «Сколько дает?» — послышался тот же высокий голос. «Очень большие деньги. Зарплата хирурга за полтора года». — «Сколько же?» — «Три тысячи долларов! — шепотом сказал господин Алтынов. — Я боюсь такую сумму даже громко выговаривать». — «Нам девица рассказала, что двадцатку зелени в окно выбросил, а мне треху предлагаешь?» — «Разрешите войти в купе, побеседовать с вашим другом?» — «Проходи. Не друг он мне, охранник», — сказал сидящий в купе мужчина. Его лица почти не было видно, лишь крупный нос и впалые, широкие скулы. Слабый свет ложился ниже, обозначая небольшие пальцы с по-женски длинными ногтями и короткие, худенькие, как у подростка, ножки. «Расскажи-ка, столичный врач, для какой такой цели тебе наша мамзель понадобилась? Что ты от нее потребовать надумал: признание в грехах или клятву любви непорочной, донорский орган или участие в научном эксперименте по имплантации экзотического заболевания от Veneris — Николя и Фавра?» Скомканная фигурка мужчины сбивала с толку; казалось, что голос принадлежал вовсе не ему, а совсем другому человеку. «О, браво! Мы коллеги?» — «Почти! Я коллекционирую раритеты». — «Большая коллекция?» — «Известная!» — мужчина искренне и проникновенно улыбнулся. «Что является особой гордостью вашей коллекции?» — «Мое собрание разбито по разделам: аксессуары великих людей, фотографии известных лиц, устные легенды, останки экзотических животных, ухищрения, применяемые заключенными при побегах из мест заключения, монеты и так далее. Что вас лично интересует? Мои экспонаты — вещи совершенно нетрадиционные». — «Прошу прощения, как может быть нетрадиционной монета?» — «Может. В тридцать первом году на строительстве Беломорканала зэки ковали свои монеты. Самую мелкую называли “бычок”, самую крупную — “пайка”. Их выделывали из гвоздей. У меня они есть». — «А редчайшие фамилии?» — «Режепо Петр Алексеевич, крупный судовладелец из Санкт-Петербурга времен Александра Второго. Небо Роман Федорович, товарищ главного прокурора Москвы при генерал-губернаторе Великом князе Сергее Александровиче. Леонид Федорович Смертин-Мертваго, владелец судоверфей в Архангельске». — «Красота, а не коллекция! Прошу прощения, а письма? Хотя бы пару примеров…»
«Из истории: письмо Его Императорского Величества Самодержца Всея Руси, Царя Польского, Великого Князя Финляндского, Князя Курляндского и т. д. и т. д., адресованное его брату Великому Князю Константину Павловичу. Экспонат сегодняшнего дня: письмо внучки Лаврентия Павловича Берия, Павлины Сергеевны, написанное выдающемуся криминальному авторитету Вячеславу Кирилловичу Иванькову (Япончику), с просьбой помочь избавиться от рэкетиров. В моем собрании можно встретить: литографию девяноста семи тезисов Лютера против папства сентября тысяча пятьсот семнадцатого года; медный слиток из Дофки — стоянки евреев на Моисеевом пути в Синай; третью копию письменного отречения Наполеона от всех титулов, званий и власти; розовый бивень уральского мамонта, несостоявшийся подарок Молотова Риббентропу; фиксу переднего зуба Пантелеева — криминального авторитета двадцатых годов, потерянную им в драке в московском ресторане “Яр”; шелковый галстук и сатиновые подштанники Ленина, выкраденные из его чемодана во время исторического выступления с апрельскими тезисами на Финляндском вокзале Петрограда; огонь московских олимпийских игр, горящий в керосинке, подаренной мне раввином киевской синагоги, которая была построена на средства Лени Бродского в тысяча восемьсот девяносто восьмом году. Что оригинальное вы можете предложить в мою коллекцию?» — «Как-то все неожиданно… Впрочем, пожалуйста: несколько фантастических фокусов из прозектуры больницы, например, натуральное сердце, погибшее от редчайшего инфаркта — эмболии устья правой венечной артерии. Могу украсить вашу коллекцию тысячедолларовой ассигнацией, которой расплачивался Аль Капоне в Бронксе; чертежами Петра Великого, по которым был построен его первый фрегат “Святой дух”; конвертом письма Сталина сыну Василию, в котором сообщалось о подарке — шести персиках; приглашением на раритетное венчание в купейном вагоне скорого поезда “Тихий Дон” “Ростов — Москва”, со священником и церковной музыкой, которое состоится тринадцатого июня двухтысячного года в один час сорок минут».
«Свадьба в поезде, со священником? Любопытная затея. Кто венчается?» — «Я с Юлией Бояровой. Согласие невесты имеется». — «Добре! В особых случаях неписаные законы требуют одобрения работодателя». — «Мне это известно. Поэтому я и предложил отступные». — «Не повторяйте, пожалуйста, эту мизерную сумму. Вы только рассердите меня». — «Ваши условия?» — «Есть ли доказательства, что ассигнация принадлежала Аль Капоне?» — «Конечно. Я подпишу сертификат происхождения». — «Смеетесь?» — «Тысячедолларовая купюра сама по себе — редчайший денежный знак. Она выпускалась с тысяча девятьсот тридцать второго по тысяча девятьсот тридцать четвертый год. Сегодня самому президенту США непросто ее разыскать». Молодой человек вытащил из кармана бумажник и вынул из него купюру с изображением Стива Кливленда, двадцать четвертого президента США. «Вот, взгляните, — господин Алтынов сдвинул несколько бутылок к краю стола, салфеткой протер его поверхность и положил перед собеседником тысячедолларовую банкноту. — Известно, что лоббистами печатания таких крупных денег была американская мафия, чей оборот, в основном, проходил в “черном нале”. Надо было сократить объемы перевозок наличности. И сегодня это действующие денежные знаки. Предыдущий владелец этой купюры поклялся мне на Библии, что она досталась ему от прямых потомков Аль Капоне». — «Поверил. Историческую купюру я оставлю себе. А ты опиши историю с клятвой на Библии, когда, где и кто именно это сделал. Что у тебя с собой еще из тех раритетов, которые ты перечислил?» — «Через минуту будет готово приглашение на венчание. Если у вас есть карты, я готов передать вам ноу-хау одного трюка, который стал победителем на форуме “FISM” — ежегодной тусовки фокусников, где номинируются лучшие выдумки. Пораженное инфарктом сердце в колбе, конверт письма Сталина и чертежи фрегата “Святой дух” готов представить в любое время и в любом месте. Кстати, как вас величать?» — «Это совершенно неважно…» — «Если вы не против, я буду называть вас “профессором”. Вы напоминаете мне моего шефа, профессора Хотынцева Сергея Владимировича. Он — моя симпатия». — «Добре. Не против. Даже красиво — “профессор”!» — «Вы мне доверяете, господин профессор?» — «Доверять? Это противоречит моим принципам».