Игровая площадка для грешников
Шрифт:
— Если ты не разберешься с этим, я позвоню своему парню, и он придет и утопит его, — взвизгнула женщина, и ярость заструилась по моим венам.
— Ты что? — Потребовала я, но Чейз уже отпустил меня и шагнул из воды прямо к суке: мускулы напряжены, вода капает, а на лице ярость, как у гребанного мстительного бога моря.
Может быть, я смогу вызвать Посейдона и раздобыть у него одну из этих гигантских вилок, и он сможет разыграть фантазию, в которой я буду русалкой, а он… подождите, куда он засунет свой член, если я буду русалкой? И как русалки какают? Я тряхнула
— Ты хоть понимаешь, с кем, блядь, разговариваешь? — Требовательно спросил Чейз, подходя к ней ближе. — Я гребаный Арлекин. Что означает, что эта шавка тоже Арлекин. Так что догадайся, что случится, если ты утопишь его, — я приду, чтобы взыскать с тебя долг кровью. И это будет не быстро. Я прокрадусь в твой дом ночью и перережу горло твоему парню, чтобы ты могла наблюдать, как он истекает кровью, а потом я превращу в подушечку для булавок твою уродливой задницей. Ты понимаешь, что это значит?
Женщина покачала головой, пытаясь отступить, пока все ее тело дрожало от страха.
— Это игра, в которой я проверяю, сколько дырок я смогу проделать в человеке, прежде чем он истечет кровью у меня на глазах. Знаешь, как будто ты подушечка для булавок. Мой текущий рекорд — семьдесят четыре, но я думаю, что если я не буду торопиться с тобой, то смогу достичь трехзначного результата, — промурлыкал он, и спаси меня Господь, ибо я согрешила, потому что, чтоб меня, Иисус, — это была самая мрачная и горячая вещь, которую я когда-либо слышала от кого-либо.
Мне чертовски захотелось упасть на колени и отсосать его член в качестве платы за это. Этот чувак, этот полный гребаный засранец, только что вступился за моего Дворнягу, и мне вдруг захотелось поклоняться ему на коленях.
Но нет, он все еще был мега-мудаком неоспоримых масштабов, так что я не собиралась этого делать. Но спасибо ему за то, что заставил меня задуматься об этом.
— Простите, — выдохнула женщина. — Я не это имела в виду. Я…
— Как насчет того, чтобы отвалить, пока я не выполнил свою угрозу? — Предложил Чейз, и женщина повернулась и побежала к своим вещам, куда только что подбежал Дворняга, чтобы пописать на ее сумочку.
Лучшая. Собака. На свете.
— Давай, призрак. Фокс сейчас начнет гадить кирпичами, — сказал Чейз, поманив меня за собой, когда зашагал по пляжу и собрал свое барахло с того места, куда бросил его с пирса. Пока я следовала за ним, мой взгляд пробежался по карте сокровищ, нанесенной чернилами на его кожу, где все места, которые меня когда-либо волновали, были отмечены черными штрихами. Я взяла у него свою кепку и натянула ее задом наперед на мокрые волосы.
Я подумывала о бегстве, но одного взгляда на его мощные бедра было достаточно, чтобы понять, что он будет достаточно быстр, чтобы догнать меня, и мне стало процента на три любопытнее, что это за таинственная идея, которую он подкинул Фоксу. К тому же я с легкостью смогу снова убежать. В конце концов, я была профессиональной беглянкой.
Я свистнула Дворняге, чтобы он следовал за нами, когда мы поднимались и уходили с пляжа, и Чейз повел меня на улицу, где он припарковал свой полуночно-синий мотоцикл.
— Как, по-твоему,
— Он может просто бежать позади нас, — пренебрежительно сказал Чейз, и я скрестила руки на груди в знак отказа, а Дворняга начал рычать, как будто он все понял.
— Нет, — твердо сказала я. — Он совсем маленький, и это слишком далеко.
— И что ты хочешь, чтобы я на это ответил? — Раздраженно спросил Чейз, протягивая руку, как будто намеревался силой усадить меня на мотоцикл.
Дворняга прыгнул вперед и попытался укусить его за лодыжку, и я ухмыльнулась, когда Чейз был вынужден отступить.
— Ты не нравишься моему псу, а у него исключительный вкус, поэтому я доверяю его суждениям. И я не думаю, что приму твое предложение прокатиться.
— Я буквально только что видел, как он съел что-то из мусорки, а потом помочился на сумочку этой сучки, — обвинил Чейз. — У него ужасный вкус.
— Это был буррито, а сумочка была уродливой. Ты только подтверждаешь мою точку зрения. — Я скрестила руки на груди и подождала, пока он слезет, а он выругался, оглядываясь на мотоцикл.
— Ладно. У меня здесь моя спортивная сумка. Он может поехать в ней, — отрезал он. — Но, если ты не сядешь прямо сейчас, я привяжу тебя к сиденью и оставлю его здесь.
— Ладно, — ответила я, передразнивая его тон, и взяла Дворнягу на руки, в то время как Чейз открыл отсек для хранения под сиденьем и вытряхнул туда свои спортивные вещи, а затем протянул мне сумку.
Я взяла ее и позволила Дворняге залезть внутрь, прежде чем застегнуть молнию так, чтобы наружу высовывалась только его голова, а затем перекинула ремень через свое тело и затянула его так, чтобы он был в безопасности.
Чейз закатил глаза, глядя на меня, затем сел на мотоцикл, а я послушно запрыгнула на него сзади, обняла его за талию и крепко прижалась, пока он мчался вверх по склону. О чем я не подумала в этой маленькой поездке, так это о том, каково это — обхватить его бедрами, прижаться к его мускулистому торсу и почувствовать глубокое урчание двигателя, вибрирующее в моем теле. Можно с уверенностью сказать, что мне было трудно удержаться от того, чтобы не опустить руки чуть ниже и… не ударить его по члену, потому что он был мудаком, которого я ненавидела. Очевидно.
Мы петляли по знакомым улицам и вскоре вырулили на подъездную дорожку к «Дому-Арлекин», где главный мудак вышел из дверей еще до того, как мы припарковались.
Я заметила, что все парни, стоявшие на посту у ворот, выглядели немного разозленными, глядя на меня, а у одного из них текла кровь из носа, но я не чувствовала себя виноватой из-за этого. Это была не моя проблема, что они плохо справлялись со своей работой и не убедились, что за рулем грузовика был Фокс.
Я слезла и отпустила Дворнягу, после чего направилась прямо к главному мужчине, покачивая бедрами, как будто была на подиуме в чем-то невероятно сексуальном, а не хлюпала в мужской футболке и была похожа на утонувшую крысу.