Игрушка для босса. Трилогия

Рей Ольга

— Слушай, а давай ребенка отнесем в ее кровать, а то проснется, — вижу, как задремавшая малявка в руках Маргариты начинает вертеться и хныкать. — Пока будет спать, ты посмотришь, что пропало, а я хотя бы мебель на место поставлю, — эти твари ухитрились не только шкафы вывернуть, но и матрас выкорчевать, диван по частям разобрать, разбить посуду. — Много стекла под ногами, надо убрать, — на мои доводы Маргарита положительно кивает головой, и мы перемещаемся в соседнюю квартиру.

Детскую найти не трудно, спальня вся в младенческой атрибутике: белые обои, на окнах мягкие бежевые шторы; деревянная кроватка

с высокими бортами и гравировкой зверушек на задней панели; пеленальный комод с кучей тюбиков и баночек, кресло-качалка и море игрушек.

Подойдя к детской кроватки, блондиночка тихонько нагибается и аккуратно кладет девочку в постель. Но только голова ребенка касается подушки, как малышка, недовольно искривив ротик, но, не открыв при этом глаз, начинает громко рыдать.

Испуганная Маргарита тут же подхватывает малышню на руки и опять берется активно качать, а я прихожу в замешательство.

Неужто эта дамочка, так же, как дочь Грановских, не любит спать в своей кровати. Помнится, Настя не раз жаловалась, что моя крестница опочивает только на руках родителей, а ночью спит звездой между мамой и папой. Вот это будет финиш!

Смотрю, мелкая уже притихла и Маргарита снова пытается опустить ее на постельку, а я озадаченно слежу за этой картиной маслом в надежде, что мои предположения не оправдаются. Но нет, и это пугает, все повторяется точь-в-точь как в первый раз — малявка, каким-то макаром поняв, что больше не на руках, сразу начинает капризничать. Маргарита снова достает девочки из кровати и уже чуть ли не плача, трясет, расхаживая по комнате.

— Давай я, — понимая, что все ее усилия бесполезны и другого выхода нет, предлагаю. — Я ее подержу, а ты пока посмотри, все ли на месте, — в ответ та радостно кивает головой и аккуратненько передает мне ребенка. — Мебель не трогай, я сам все поставлю, — шепчу в спину быстро удаляющейся девушки.

Перевожу взгляд на тихо сопящую, кудрявую вредину и вздыхаю. И чего ей не спится? На часах, тоскливо тикающих на стене, половина первого. Если бы меня сейчас положили горизонтально, я бы тут же вырубился, усмехаюсь. Раньше меня часто мучила бессонница, и я мог полночи просидеть за работой. Зато сейчас так спать хочу, прямо с ног валюсь. От малышки необычно пахнет чем-то неповторимо детским, воздушно-молочным, солнечным и от этого в сон клонит еще сильнее.

Захожу в зал и устраиваюсь в большом, тканевом, мягком кресле. Удобно примостив голову, на секунду прикрываю глаза и, похоже, тут же уплываю в забвение.

И снится мне, что нахожусь я посреди леса на большой зеленной поляне. Солнечные лучи приятно касаются лица, яркие птицы ласкают слух своими ненавязчивыми звуками, деревья, шурша листвой, покачиваются на ветру. Хорошо и спокойно, как в раю!

Но внезапно из чащи вылетает огромный бешеный олень. Глаза налиты кровью, рога крупные, ветвистые, а из ноздрей пар идет. Грозно постукивая копытом и заметив жертву, срывается с места и на огромной скорости несется на меня.

Не успеваю среагировать или отойти, все происходит слишком быстро. Грозный зверь, сбив меня с ног, встает передо мной на дыбы. Со всего размаху бьет ногами, а потом берется бодать рогами.

По идеи, больно должно быть всему телу, но недомогание сосредоточено только в районе

носа. Он жжет, щиплет, растягивает так, словно сейчас разойдется по швам.

— Ай, — морщась, приоткрываю веки, и тут же сталкиваюсь с карими хитрыми глазенками.

Не сразу понимаю, в чем дело, память спросонья не работает. Поэтому на автомате подхватываю малышню за талию, чтобы не скатилась на пол. А она, пошатываясь, но при этом, держась одной рукой за мое ухо и удачно наступив пяткой в пах, пытается впихнуть два мелких, но очень гибких пальце мне в левую ноздрю. Вот это номер!

Лицо у ребенка серьезное, сосредоточенное. Девочка, с видом знатока дела, силится отыскать в недрах моего шнобеля нечто важное и ценное. Наверное, спрятанный в пещере клад. Или, на худой конец, если сокровища так и не найдутся, то для успокоения души, хотя бы выкорчевать ничего не подозревающий, опочивающий мозг. И это чудное занятие ребенку безумно нравится.

Ощущения, так сказать, непередаваемые…Кажется, словно тебя разрывают надвое. Поэтому, во имя спасения витрины, делаю попытку отстраниться, увернуться, но мелкая, грозно ворча и обильно окропляя меня слюнями, тянет за ухо назад. Шустро переключившись на вторую ноздрю, повторяет маневр и довольно щерится четырьмя торчащими молочными зубами.

— Гын, — заявляет вредина, вытаращив на меня глаза. А я, похоже, в целях самосохранения начинаю понимать детский язык, на котором это обозначает «не дергайся». Но слушаться не собираюсь.

— Но-но, — взяв за запястье обе руки девчонки, вытаскиваю ее пальцы из своего носа. — Все вы женщины такие: подставь одну ноздрю, влезете во вторую, — улыбнулся кареглазке, а она, недовольно поджав губы и шмыгнув носом, начинает бойко выворачиваться из моих рук.

— Ладно-ладно, я все понял, — опускаю на пол расстроенную девицу, которая ловко топчет ногами моего ваньку-встаньку. — Не очень-то и хотелось, — а малышня, правым глазом подметив крадущегося из кухни в спальню, от страха ползущего на животе, кота. Срывается с места, бросаясь преследовать добычу.

— Хнык-хнык, — слышится от уносящейся за живностью дамочки.

— Конечно, неприятно остаться без вожделенного сокровища, — ерничаю я, — но что поделать, дядя сильнее и так просто не сдастся, — лениво поднимаюсь с кресла и неспешно следую за шустро улепетывающей проказницей. И что она опять придумала.

Спать хочется невыносимо, тру глаза. Сколько времени? Смотрю на часы и про себя возмущаюсь: «Всего половина второго, спали какой-то час. В чем дело, ночь на дворе, а девчонка ни в одном глазу?» Распахиваю дверь родительской спальни и обвожу комнату внимательным взглядом. Странно, вроде малявка сюда шмыгнул, но ее не видно, пусто и тихо.

И когда кот успел вернуться, вроде видел, как он в подъезд удрал, когда я с роженицей возился. Размышляю про себя, планируя вернуться в зал. Но тут из-под огромной двуспальной кровати раздается тихое протестующее шипение, переходящее в хриплое рычание и громкое требовательное: «Мя!»

— Ага, вот ты где, соловей-разбойник! — радостно заявляю я, опускаясь на колени. Приподняв полы скатившегося на край одеяла, заглядываю под постель, где упираясь и тормозя когтями, на пузе едет несчастный мурлыка, которого за хвост тащит, ползущая на карачках к выходу из укрытия, малявка.