Игрушка для мажора
Шрифт:
— Попридержи язык, мальчишка, — хмурится отец, но если он хотел меня напугать, то не засчитано: может, я чуток удивлён, но хрена с два напуган. — Одевайся и едь в периметр — заберёшь девочку, и пусть её обучают: до начала учёбы в институте осталось всего ничего.
— Это настолько срочно, что не могло подождать ещё пару часов?
— Прививать тебе чувство ответственности лучше начать пораньше, — хмыкает родитель. — Может, хоть с ней ты научишься думать прежде, чем что-то делать.
С кем это с ней? С Варей, что ли? Не сдерживаю смешок: чему можно научиться у дикарки[1]?
— Её саму нужно
— Разговор окончен. У тебя на сборы двадцать минут.
Закатываю глаза и снова злюсь: опять всё крутится вокруг неё.
Грёбаный центр вселенной.
Натягиваю первые попавшиеся джинсы, белую футболку и кроссы; умываюсь, потому что на душ нет времени, и спускаюсь вниз — сразу в гараж: перекушу позже. В периметре стараюсь особо по сторонам не смотреть — после посещения этого места и так хочется неделю скоблиться под душем. Ещё на подъезде к нужному дому подозрительно щурюсь: здесь точно ни у кого не хватило бы денег на ту серебристую тачку, что стояла сейчас перед Вариным домом. А когда перевожу взгляд на крыльцо, чувствую, как в висках запульсировало от злости, потому что девчонка сидела на ступеньках, доверчиво прижавшись к груди Калугина, который обнимал её — и меньше всего это было похоже на дружеское объятие. Внутри что-то громко щёлкает, и мне хочется просто выскочить из машины и отшвырнуть этого мудака прямо в его тачку. Но вместо этого я как-то справляюсь с гневом и растягиваю на губах победную ухмылку: он может обнимать её сейчас, сколько влезет, потому что после того, как Варя сядет в мою машину, его права на мою девчонку закончатся.
А уж я постараюсь, чтобы он об этом не забыл.
Варя замечает мою машину и испуганно бледнеет.
«Правильно делаешь, детка, что боишься — интуиция тебя не подводит».
Подхожу к ним с максимально спокойным и расслабленным видом; Калугин поднимается на ноги, пытаясь посмотреть на меня сверху вниз, вот только рост у нас с ним одинаковый; к тому же, мы оба прекрасно знаем, что его бравада ни к чему не приведёт — Варя моя, и никто кроме меня её не получит.
— Если ты хоть пальцем… — начинает он манёвр запугивания, но я совершенно не впечатлён.
— Дай угадаю — я пожалею об этом, так? — перебиваю его с насмешливой ухмылкой. — Обещаю, что я… постараюсь жалеть как можно сильнее — честное скаутское.
Даже вскидываю руку в характерном жесте.
Но паренёк почему-то не спешит благодарить меня за моё благородство.
— Некоторые вещи не сходят с рук, Поляков.
— Девчонка с моих рук точно не сойдёт, Калугин, не беспокойся.
Мне плевать на то, что вокруг уже собрались свидетели, и некоторые из них явно рассчитывают на продолжение — подростки уж точно. Но я не настолько идиот, чтобы затевать драку из-за девушки, которая и так уже принадлежит мне. Если Калугину не впадлу поднимать перья — пусть играется: нельзя отбирать у ребёнка последнюю «игрушку».
Перевожу взгляд на Варю.
— Ты готова?
Она поднимается на ноги; вместо слёз в её глазах светится упрямство и обещание не поддаваться на мои провокации, но это лишь ещё больше подстёгивает мой азарт: какой кайф играть в мучителя и жертву, если жертва во всём подчиняется?
— Мне нужно кое-что забрать, — твёрдо отвечает и скрывается в доме.
Сдерживаю раздражение и без приглашения вхожу за ней следом; не то, что бы я этого хотел, но это лучше, чем со скукой наблюдать
Хотя для Ютуба было бы самое то.
Варю нахожу в одной из двух комнат — тут негде было заблудиться: у меня кухня больше, чем весь их дом. Как они живут в этом клоповнике? Вхожу в комнату и наблюдаю за тем, как она упаковывает какую-то картину и снимает с вешалки парочку кофт.
— Тебе не нужно брать никаких вещей, — роняю с тяжёлым вздохом: зря я что ли чуть не сдох в компании Эвелины?! Видимо, отголоски злости всё же проявляются на лице, потому что девчонка вздрагивает. — Тебе уже купили всё, что нужно.
О том, кто именно это сделал, умалчиваю: не хватало ещё, чтобы кто-то подумал, что я о ней забочусь.
Варя сразу скисает — хрен их разберёт, этих баб: лично я бы не цеплялся за весь этот средневековый хлам.
— Я возьму свою картину, — глухо протестует. — У меня должно быть что-то, что напоминало бы мне, что я — это всё ещё я.
Странное желание. Прожигаю её хмурым взглядом, и Варя прижимает картину к груди, словно ветхий кусок картона сможет защитить её от меня.
Уже поздно трепыхаться, детка.
— Идём.
Я разворачиваюсь и выхожу из комнаты с полной уверенностью, что девчонка идёт следом, но позади тишина, и я оборачиваюсь. Она стоит там же, где стояла, и её глаза выглядят довольно испуганными.
Я что, настолько страшный?
Хотя да, для неё, возможно, я страшнее всех.
Снова злюсь — видимо, это станет привычным состоянием на ближайшие пять лет — и стискиваю челюсть, чтобы не наорать на неё прямо здесь. Мы ещё не живём под одной крышей, а меня уже кроет от неё до красных пятен перед глазами. Подхожу к девчонке и беру за руку — не больно, а так, чтобы поняла, что упираться бесполезно; у входа в дом по-прежнему вижу Калугина, который даже не собирался уходить, но ему меня не задеть.
— Ты ведь можешь всё изменить, — слышу умоляющий голос Вари. — Я ведь не нравлюсь тебе, так выбери себе другого аккомоданта!
Меня выворачивает наизнанку оттого, что Калугин, возможно, тоже ей нравится. Хотя какое «возможно» — они ведь оба сидели в обнимку, когда я приехал…
Перехватываю её маленькую ладошку покрепче.
— Я ничего менять не собираюсь! — цежу сквозь стиснутые зубы. Могу, конечно, но не стану. — Ты отныне со мной, и эта тема закрыта!
Даже для меня эти слова звучат, как приговор, не то, что для девчонки; закидываю её картину в багажник — вот бы и её саму туда для профилактики! — и прыгаю в салон. Варя стоит на тротуаре, переминаясь с ноги на ногу, но когда я изнутри открываю для неё дверь, послушно садится рядом. В последний момент решаю поиздеваться над Калугиным и на прощание сигналю ему с милейшей улыбочкой.
Прости, друг, но сегодня явно не твой день.
— Зачем ты это сделал? — слышу тихий голос.
— Что именно? — спрашиваю, не сводя глаз с дороги.
— Подстроил всё так, чтобы я попала в твою семью? Я имею в виду, я знаю, что ты оскорблён тем, что я разговаривала с тобой не так, как ты привык, но ты хочешь, чтобы я поверила в то, что ты не мог отомстить мне по-другому?
Вот чёрт.
Мне не нравится, русло, в которое повернул этот разговор; конечно, я мог сделать ей больно сотней различных вариантов, просто я выбрал тот, который был бы максимально удобен для меня самого. И я не въезжаю, почему теперь должен всё это растолковывать ей.