Игрушка для Шакала
Шрифт:
Глава 42
– Ты получила доказательства, - констатирует Калинин.
В его лице ни тени сомнения. Ни тени никакой эмоции. Не человек, а глыба льда.
– Тест ДНК ничего не меняет, - говорю, глядя ему в глаза. – У меня есть отец… был отец, который дал мне все, что мог дать. А вы тут не при чем.
Калинин никак не изменился в лице. На мгновение мне показалось, что именно такого ответа он от меня ожидал. Но сказать что-то уверенно в отношении этого непробиваемого человека я не могу.
–
Внутри все ухнуло вниз. Ощущение такое, словно мне ушат холодной воды на голову вылили.
– Нелепых убеждений? – повторяю за ним, как полоумная.
О чем мне говорить с этим человеком? Если мою любовь к отцу он только что назвал нелепым убеждением?!
– Для вас нет ничего святого? – вырвалось прежде, чем я успела обдумать слова и сочинить подходящий ответ.
– Все, что я считал по-настоящему ценным, было у меня отобрано. Осталась только ты.
Калинин подошел ближе. Теперь его аура давит на меня, будто, стараясь придавить к полу и раздавить, как блоху. Именно такое ощущение возникло у меня при первой встрече с Одаевским. Но потом наши отношения изменились, и я привыкла к мужчине настолько, что сила и власть, исходящие от него, кажутся привычными и, даже, родными.
Только это не Одаевский. И нужно ему от меня… Кстати, а что ему нужно?
– Чего вы от меня хотите? – спрашиваю с вызовом. – Если ждете, что я прыгну вам на шею с радостным криком «папа!», то не дождетесь.
Калинин чуть заметно улыбнулся. Уголки его губ на пару секунд приподнялись и тут же вернулись на место.
– Я жду от тебя рассудительности, Вероника, - говорит мужчина, - не можешь же ты не понимать, что помочь тебе могу только я.
– Разве я просила о помощи?
Калинин снова улыбнулся. И в этот раз в его взгляде блеснула гордость.
– Ты точно, как я, в молодости, - говорит он. – И я был таким гордым и независимым. И готов был разорвать любого, кто в этом усомнится. Но ты не сможешь уйти от Одаевского без посторонней помощи.
Ауч. Больной мозоль. Даже рана, которая постоянно кровоточит. Что он может знать о наших отношениях с Одаевским? Откуда мог узнать о моем желании уйти? Неужели, я когда-то произносила это вслух и нас подслушали? Черт, я даже не могу вспомнить, в какой момент это произошло.
– И зачем мне от него уходить? Он меня не обижает.
Калинин сделал еще шаг в мою сторону. Теперь мужчина будто нависает надо мной. И ощущение собственной уязвимости и зависимости стало почти осязаемым.
– А что дальше, Вероника? – задает он мне вопрос, который я каждый день задаю сама себе. – Что будет, когда ты ему надоешь? Одаевский никогда не отличался постоянством. О его многочисленных романах ходят легенды. Не думай, что ты для него единственная, это не так. Ты одна из многих. Думаешь, потом, когда ты станешь ему не интересна, он все так же не станет обижать?
Больно.
Я же не слепая, вижу, как женщины смотрят на Одаевского. Как на лакомый кусок. И нужно быть полной дурой, чтобы не понимать, что Шакал во мне больше не нуждается. Его план по отъему активов Аралова воплощен, и теперь мужчина может захотеть от меня избавиться в любой момент.
– Что вы предлагаете? – спрашиваю Калинина. – Вы же не просто так затеяли это невероятное разоблачение своего отцовства именно сейчас. Что вам от меня нужно?
– Мне нужна ты, Вероника, - отвечает Калинин. – Ты – мой единственный ребенок.
– Только я вас своим отцом не считаю! – бросаю ему с вызовом.
Калинин покачал головой, не разрывая зрительного контакта.
– Это капризы маленькой девочки, а тебе нужно повзрослеть, - говорит мужчине все тем же спокойным тоном. Похоже, мои слова его совсем не задевают. – Аралов больше ничего не может тебе дать, все его активы перешли Одаевскому. И тебе ничего не светит, если ты останешься с ним. Уж поверь, я знаю Одаевского намного дольше тебя, и понимаю, на что он способен. Этот человек может быть безжалостным, даже по отношению к своим близким.
Видно, не зря его прозвали Шакалом. Не просто так он получил свое прозвище. Я и раньше знала это. А теперь и подавно.
Нет, у меня нет иллюзий на счет Одаевского. Всегда знала, что для него я – только временная игрушка.
– Тебе нужно бежать от него, Вероника, - слова Калинина вгрызаются в мозг и зависают там, словно на повторе, прокручиваясь снова и снова.
– От него невозможно сбежать, - рассуждаю вслух, - он и под землей меня найдет.
Калинин грустно ухмыльнулся.
– Он не станет искать, если будет уверен, что тебя нет в живых.
Опускаю глаза и отворачиваюсь от Калинина. Мне нужно подумать, нужно решить, как поступать дальше. Но на долгие размышления просто нет времени. А что, если Калинин обманет? Я могу ему верить? Я могу верить хоть кому-то?!
– Ты – моя дочь. Моя наследница. И будешь иметь все, что пожелаешь, - прилетает мне в спину.
На глаза навернулись слезы, но я быстро совладала с эмоциями. Нельзя раскисать, особенно сейчас. Я просто не могу позволить себе быть слабой.
– Я хочу свободы! – почти выкрикиваю, резко оборачиваясь.
– Ты ее получишь, - обещает Калинин.
Хоть вой! Он бьет по самому больному месту! Так запросто обещает то, о чем Одаевский даже не хочет со мной разговаривать.
Калинин склоняется надо мной, хватает за плечи, заставляя посмотреть ему в глаза.
– Хорошо подумай над моим предложением, Вероника, - говорит он, - потому, что второго такого шанса может не быть.
Мужчина так же резко отпускает меня.
– Когда примешь решение, дай знать, - говорит Калинин. – Ты помнишь девушку, которая передала тебе письмо?