Игрушка из Хиросимы
Шрифт:
— И упаковка проходит под личным руководством Харакумо, так?
— Так.
— Тебя твое положение угнетает, не так ли? — Бондарев понимал, что нужно сдержаться, но накопившееся раздражение искало выход и нашло его. — Признайся, может быть, ты обратилась к Боровому, чтобы уладить свои внутренние проблемы?
— Пожалуйста, не обижай меня. — В ее голосе зазвенели слезы. — Я этого не заслуживаю. Хотя нет, наверное, заслуживаю.
Бондарев заставил себя сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. Ему не хотелось разочаровываться в Мизуки Такахито. Но
Он высказался в этом духе и услышал в ответ:
— Ты не понимаешь роли женщины в Японии. Хотя мы значительно преуспели в борьбе за свои права со времен феодализма, у нас в стране все не так, как на Западе. Мы бесправные существа. Особенно когда речь идет о бизнесе.
— Звучит трогательно, — сердито произнес Бондарев. — Ты меня разжалобила до слез. Что ж, продолжай изображать из себя английскую королеву. Ты просто рождена для этой роли.
Сбросив вызов, он позвонил Макимото в Токио. Поскольку он всего-навсего вице-президент и фактически отстранен от дел, находясь в ссылке, просить у него содействия было бессмысленно. Однако он мог располагать полезной информацией. Той самой, в которой так отчаянно нуждался Бондарев.
Задав Макимото несколько вопросов, он убедился, что тот ничего не знает о положении дел на фабрике. И все же Бондарев поинтересовался:
— Скажите, по какой цене будут продаваться роботы в России?
— Вы сбежали из больницы и скрываетесь, чтобы задать мне этот вопрос? — саркастически осведомился Макимото.
— Нет, — заверил его Бондарев. — У меня много других дел. Но эти сведения могут мне пригодиться. Так сколько стоит дед-мороз?
— По-моему, вам лучше вернуться в больницу, — заметил Макимото. — Немедленно. Я слышал, миссис Такахито хочет отправить вас домой.
— Я не нуждаюсь в ее услугах.
— Тогда вы могли бы приехать ко мне в Токио. Я сам устрою вам обратный перелет. Хотите?
— Не хочу, — отрезал Бондарев. — Послушайте, Макимото, хватит валять дурака. Я знаю, что Хозяева северных территорий взяли вас в оборот. И вас лично, и Мизуки, и, надо полагать, остальных работников фабрики. И вот я думаю, а не напрасно ли я стараюсь? Может быть, мне просто обратиться в полицию?
— Нет, что вы! — заволновался вице-президент. — Ни в коем случае. Огласка такого рода ударит по престижу нашей компании.
— В таком случае ответьте на мой вопрос. Я ведь не многого прошу. Всего лишь назвать цифру. Сколько будет стоить ваш чертов дед-мороз в России? Неужели вы не знаете?
— Э-э…
Последовала пауза. Макимото был явно напуган. Упоминание Хозяев ввело его в состояние прострации. Возможно, еще сильнее всполошила его угроза подключить к расследованию полицию.
— Я не знаю, — пробормотал он, — но могу навести справки. Мне прислали на подпись бумаги, которые должны быть отправлены в Россию. Думаю, там есть то, что вас интересует.
— Сколько вам потребуется времени?
— Трудно сказать. Полагаю,
— Тогда до вечера. Я вам позвоню.
— Мобильная связь ненадежна. — Макимото замялся. — Давайте лучше я сам позвоню вам. По обычному телефону. Где вы находитесь?
— Не важно. Назовите время.
— Но… э-э… я…
— Время! — повысил голос Бондарев.
— В восемь часов, — пролепетал Макимото. — Нет, лучше в девять. Материалов целая гора, а у меня так много работы…
Он врал. Никакой работы у него не было. Его отстранили от дел точно так же, как его хозяйку.
— В девять, — повторил Бондарев и на этом оборвал разговор. Не прощаясь.
Он отошел от гостиничного телефона-автомата, которым воспользовался для конспирации, нашел недорогой ресторанчик и объедался там, пока не лопнул. Запивая трапезу чаем, прикидывал, сколько времени осталось в его распоряжении. Он опасался, что в связи с последними событиями Хато Харакумо может ускорить сроки отправки судна. А что, если это произойдет на день или даже на два раньше? Успеет ли Бондарев остановить Хозяев?
Отставив чашку с чаем, он позвонил в порт и, представившись американским бизнесменом, узнал, что «Куро Умихеби» отчаливает по расписанию, 7 декабря. Оставалось четыре дня. Что ж, успеть можно. Только бы почки не отказали. Боль в пояснице усиливалась, временами становясь невыносимой.
По пути в машину Бондарев прихватил две бутылки сакэ. Время от времени он делал маленькие глотки прямо из горлышка, притупляя боль. Постепенно ему стало лучше. Поколесив немного по городу, он еще раз проехал мимо фабрики, чтобы получше разглядеть охранников. Несмотря на винтовки, эти ребята выглядели довольно безобидно, потому что были молодыми, глупыми и не обученными искусству убивать. Никакого сравнения с головорезами в масках, которые действовали решительно и жестоко.
Отметив про себя эту деталь, Бондарев вернулся в отель и отдыхал до вечера, после чего спустился, чтобы воспользоваться таксофоном в вестибюле и позвонить в Токио.
Макимото не поздоровался, не сказал «алло». Услышав голос Бондарева, он просто выпалил: «восемьдесят долларов», и тут же бросил трубку. Похоже, чтобы сделать это, ему пришлось израсходовать весь запас мужества.
Стоя под навесом таксофона, Бондарев обдумывал услышанное. Восемьдесят долларов равнялось приблизительно двум с половиной тысячам рублей. Чертовски хорошая цена. В таком случае все двести тысяч дедов-морозов будут сметены с прилавков.
Чувствуя какой-то подвох, он пытался отгадать, что здесь не так, когда его внимание привлекли трое мужчин, вошедших с улицы. Двое из них прихрамывали, у одного была перебинтована рука. Целеустремленные, собранные и сплоченные, они приблизились к стойке, о чем-то переговорили с портье и направились к лестнице.
Бондарев мог поклясться, что вся троица носит отметины его стилета. Они находились среди нападающих во дворе фабрики, а теперь явились, чтобы довершить начатое. Этих троих прислали по душу Бондарева. И если бы их обыскали, то у каждого наверняка нашлась бы черная маска и оружие. Вот только беда — обыскивать их было некому.