Игрушки для императоров: Лестница в небо
Шрифт:
И главное, что поразило — бежали все без доспехов. А ведь тренировочное трико не защищает! Любое падение — смерть! Да, без доспеха тело подвижнее, но стоит ли вот так менять защиту на подвижность? Они что, сдурели тут совсем, эти офицеры? Рисковать жизнью подопечных, ни во что ее не ставя, ради какой-то прихоти? Логика, что «трасса легкая, не сумела пройти — слабая — туда тебе и дорога», отдавала такой жутью, что мне стало дурно. И при этом вся троица офицеров спокойно сидела и взирала, а кое где даже улыбалась, не испытывая по этому поводу никакого дискомфорта.
Нет,
Когда под показание секундомера 4:32 из тоннеля выбежала последняя девочка, ко мне, сидящему с ошарашенным видом, вновь обернулась «Вторая».
— Убедился?
Я кивнул.
— Понравилось?
Снова кивнул.
— Хочешь еще посмотреть? Трассу посложнее?
Да, хотел. Зрелище завораживало. Но девчонки… Я боялся за них, чувствовал свою вину за то, что они тут рискуют. «Вторая» поняла мои волнения и покровительственно похлопала по плечу:
— Не дрейфь, это входит в их программу. Вот так, без доспехов. Если они забывают выученные ранее уроки… Пусть лучше мы спишем их сейчас.
Да, в логике не откажешь. Дикой, первобытной логике пещерного человека, ежечасно борющегося за существование. Выживает сильнейший, это закон природы. И если бы не я с этой демонстрацией, они бы придумали девчонкам другую пакость. И постоянно придумывают, чтобы держать в тонусе, чтобы не расслаблялись. И так до тридцати пяти лет…
Меня снова передернуло. Но «Вторая» на тот момент уже отвернулась, переключая на терминале канал связи.
— Девочки, еще раз, теперь пятая дорожка. Установочное время то же — пять минут.
— Пятая? — я отошел от «спящего режима». «Первая» пояснила:
— Она не намного сложнее.
Ее напарница уже запускала механизм построения модулей, но уже на змейке с цифрой «5».
— А тебе совет: попробуй определить, в чем их преимущество.
— Во всем, — зло усмехнулся я.
— Ты низко себя ценишь! — возразила не оборачиваясь «Вторая». — Ты тоже так можешь. Не за пять минут, но за десять — запросто. Смотри, наблюдай, что и как они делают. Потом расскажешь выводы.
Это зрелище заворожило еще больше. Здесь в движениях девочек чувствовалась некая злость, борьба. Предыдущую трассу они проходили как бы с ленцой, тут же реально бодались. Я смотрел на каждую, внимательно, на каждый снаряд, как они его проходили. Девочек было восемь человек, дорожка не такая длинная, и, кажется, успел кое-что понять. Они не показывали чудеса ловкости, их скорость нельзя назвать запредельной, это было…. Просто очень быстрое принятие решений. То же самое я видел и в Норме, и в Мишель, когда она оприходовала меня на татами. Они будто чувствовали мой удар, как он будет проходить и с какой силой, будто знали, обладали даром ясновидения; здесь же появилось стойкое ощущение d'ej`a vu, ибо девочки делали то же самое.
Как? Как у них это получается? Как может человек так остро чувствовать опасность? Это до какой же степени нужно развить его в себе? Или дело не в чувстве опасности? Тогда в чем?
На самом деле девочки не были богинями. Они
— Ну и? — обернулась «Первая», когда последняя из восьмерки выбежала наружу.
Я лаконично поднял вверх большой палец.
— А выводы?
Я поделился. И поделился тем, что не представляю, как такого можно достичь. На мои слова вся троица лишь загадочно улыбнулась.
— Пятнадцать-четыре не прошла, — вдруг подняла руку в сторону секундомеров «Вторая». «Первая» тут же активировала внутреннюю связь.
— Девочки, незачет. Пятнадцать-четыре: пять — ноль две.
Отдыхающая невдалеке восьмерка обреченно выдохнула, кое-кто даже издал нехарактерный для хладнокровных амазонок-спартанок стон. Значит, обычные они, живые, не роботы. Я улыбнулся. Что не укрылось от внимания Катарины, которая улыбнулась в ответ:
— Как будто кому-то в этой жизни нравится учиться!
— Дело не в учении, — возразил я. — А в принуждении, в мотивации.
Она не стала спорить, лишь пожала плечами.
— Болонская система обучения благополучно провалилась. Чем жестче давление преподавателей, тем умнее, в нашем случае сильнее учащиеся.
Теперь спорить не стал я. Это попахивает долгой заумной дискуссией, а оно мне ни к чему.
— Готовы?
Это «Вторая», по связи. Девчонки закивали.
— Трасса та же. Меняем установку. Четыре с половиной минуты. Пятнадцать-один — пошла!
Как только первая из девчонок скрылась за люком гермозатвора, одновременно появившись на ставшем огромным экране визора, я забыл, что надо дышать и во все глаза смотрел, что будет дальше.
— Это тест на ускорение, — незаметно подсела сзади Катарина, дыша в затылок. — Они уже знают трассу, но время им выставили предельно маленькое.
— В чем сложность? — не понял я.
— Предел есть у всех. Предел скорости. Теперь, зная трассу, они не могут ошибаться. Одна ошибка — и задание провалено, они просто не успеют.
— Они что, так хорошо запомнили трассу, с первого раза?
Катарина отрицательно махнула черной копной.
— В том то и дело. Ошибиться может каждая.
Да, извращенки они все, в этом корпусе. Чего только не придумают!
— Вы и правда спишите их, если кто-то провалит тест?
Сеньора майор загадочно усмехнулась.
— Нет. Их — нет. Но им об этом знать не стоит.
— Слишком большие, да?
— Угу.
Девочка на экране, переходя из одного вращающегося кадра в другой, бежала, прыгала, лезла, карабкалась, ползла, кувыркалась — делала все, на что способен организм в стремлении выжить. Да, это спринт, и крайне жесткий спринт, в этом я убедился, когда она, еле стоящая на ногах, выйдя их люка прислонилась к стене, отдышаться. Она что, вообще не дышала, пока бежала?