Игрушки для императоров
Шрифт:
И я, представитель оного быдла, вдруг решил, что имею право оказаться среди них.
Они пришли не потому, что я мальчик, а потому, что не вписался в ИХ нормы. Не прошел того, что прошли они и прочее прочее. Я — изгой, и если до сих пор этого не понял, они объяснят мне это на пальцах. Точнее, на кулаках.
Я молча проглотил ком. Я не выстою против них, даже против одной, не говоря о пяти. Но я должен, не так, ОБЯЗАН поставить их на место. Теперь это моя ноша, мой крест, мой смысл жизни. Я не могу позволить какой-то корпусной дряни жить с осознанием всемогущества.
Когда-то
У меня два преимущества. О первом они знают, хотя плюют на него, считая несущественным: они не могут бить меня в полную силу, не могут убивать. О втором преимуществе им ничего неизвестно, а потому это шанс, реальный шанс добиться цели.
Призвать дракона.
Я атаковал, быстро и стремительно. Еще, и еще, не давая опомниться. Решение принято, цель поставлена, больше не надо экономить силы. Я бил, получал и бил, и закипал. Тигр, спящий внутри, понял, что настал его выход. Да, я откроюсь, укажу сеньорам из корпуса свой главный недостаток, если, конечно, выживу. Я сгорю в огне, в этом пекле. Но я ДОЛЖЕН это сделать! Я ДОЛЖЕН ее достать!
Моя атака оказалась слишком стремительной, черненькая не ожидала такого, и вот уже передо мною другое лицо, деланно сосредоточенное. Хотя нет, не деланно. Меня оттеснили от пропустившей удар своей, перестали считать мышкой, а это достижение. Что ж девочки, белый танец — так белый танец. Сами пригласили!
Они сменялись постоянно, не давая мне по-человечески закипеть. Гоняли, выматывали, и я ничего не мог с этим поделать. Пока не мог. Они не только защищались, атаковали тоже, но всерьез меня все же не воспринимали — удары были мягкие, будто нежные касания. Они издевались, как и планировали, просто теперь делали это без покровительственной улыбки на лице. Можно ведь доводить не только слабого, наоборот, с сильным интереснее!
Раз, раз! Мимо моего виска пролетает ботинок. Бум. Кажется, достал. Точно, смена противника — они меняются каждый раз, как я кого-нибудь достану, даже если просто зацеплю. Таковы правила игры. И я вдруг понял, что надо делать. Черненькая, надо дождаться ее.
Эта сука здесь за главную. Комвзвода. Это она разговаривала со мной за всех и отдала приказ выгнать малолеток, вот и получит свое, как главная. Только бы у меня получилось, только бы все вышло!
Атака, еще атака, смена противника. Хуанито, побереги силы! Понадобятся! Да, Норма хорошо сделала, показав тебе представление, дав несколько дополнительных минут отдыха перед схваткой с этими. Но силы уже на исходе, у дракона может просто не получиться.
Атака, еще атака, блок, уход. Смена противника. Ага, коза, вот и ты.
Я вспомнил всё. Толстого, его унижения. То, что мне пришлось кровью доказывать свое право на то, что имею по закону от рождения. Устроенную им дедовщину, его порядки и «право сильного». Она — такой же «Толстый», только местный. Где-то скована уставом, где-то неписанные правила не дают развернуться, но обоих их объединяет одно — презрение к тем, кого считают ниже. Если меня сюда
Я — титуляр. Везде и во всем. Всегда. И чтобы выжить, мне нужно постоянно доказывать обратное. Это СИСТЕМА, от нее никуда в этой жизни не деться.
…А я не хочу что-то кому-то доказывать. Надоело!..
Дракон проснулся. Его рев мог обрушить стены этого подземелья, очень жаль, что его слышал лишь я один. Моя верная проклятая и благословенная спутница, вышла на сцену, тушите свет. Пускай меня убьют, искалечат, вышвырнут — я ее достану. Потому, что я не могу, как все.
И я достал ее. Не я, дракон. Несколько обманных движений, затем удар…
Она испугалась. Следующий ее удар был нанесен в полную силу. Я смотрел на действо как бы со стороны, как зритель, но видел и замечал всё. Еще и еще удар — эта ловкая сучка двигалась с неимоверной грацией, но теперь ее плюс стал минусом — мне было плевать на ее легкость и ее скорость. У меня имелся козырь, которого не было и не будет у ангелочков — сила. Даже блоки их подвижные, динамические, они физически не могут принять полнокровный мужской удар, удар настоящего дракона. И теперь она может лупцевать меня со страшной скоростью, пусть хоть зайдется в танце, несущий смерть кулак все равно найдет цель, пройдя ее блоки, как нож сквозь масло.
Стоящая справа от нее напарница, пошла на выручку. Атака, мой присест и контратака в ответ. Она отступила, но я кинулся не на нее, как делал последние несколько минут белого танца; я кинулся в сторону — догонять ошеломленную черненькую.
Та встретила, оклемалась быстро, и была скорее удивлена, чем обескуражена, но теперь с нею сражался не Хуан Шимановский, мальчик-латинос со странной фамилией, неумный и выпендристый юноша; сейчас против нее стоял дракон, свирепый злой и не чувствующий боли.
Она защищалась, действовала на немыслимой скорости. Удар в лицо — я пошатнулся. Сильный удар! Но дракона он не остановит. Только смерть, полная физическая смерть — единственное оружие против него сейчас.
И снова она пропустила. Дракон издал утробный рев, кидаясь добивать поверженную жертву…
…Но на его пути встала знакомая белая фигура, отбившая атаку.
Дракон почувствовал в ней, в этой каменно спокойной белой фигуре угрозу куда большую, чем от всех пятерых черных вместе взятых. Потому, что черные выражали эмоции — злость, азарт и даже страх, белая же была абсолютно равнодушна. Ей было плевать на свирепого-свирепого дракона, будто его не существовало. И это спровоцировало того на атаку, как быка провоцирует красная тряпка. Смять, сокрушить, уничтожить! Пока всемогущ, никто, ни одна белая сволочь не может противостоять ему, непобедимому!..
…Норма нанесла всего несколько ударов. Но очень сильных. Последнее, что я помнил, впадая в беспамятство, это ее удовлетворенное лицо.
Затем мне было плохо, очень плохо. Так бывает всегда после приступа, но этот приступ превзошел все остальные вместе взятые. Тело дергалось в спазмах судороги, изо рта текла противная слюна пополам с кровью от разбитой губы. Тело изнутри пронзали сотни тысяч игл; некие неведомые силы безбожно крутили его, будто выжимали белье, выполосканное в тазу. Это было… Очень больно!