Игрушки дома Баллантайн

Семироль Анна

Стивенс протягивает генералу свернутый в трубку лист с гербовой печатью. Раттлер читает с каменным лицом, потом передает документ Брендону.

— Tr`es bien. Официально вы, господин главнокомандующий, остаетесь опекуном несовершеннолетней мисс Баллантайн, — комментирует Стивенс. — Это дает вам право на свидания с мисс Баллантайн в удобное для вас время. И для нас, конечно. Думаю, мы договоримся. Зовите девчонку, мистер Раттлер.

Солдаты переминаются с ноги на ногу, нетерпеливо поглядывают на хозяина дома. Сэр Уильям

медлит, еще раз перечитывает приказ. Он пытается найти хоть какую-то лазейку, позволяющую ему не выдавать девушку солдатам. Ищет — и не находит.

— Брендон, помоги Элизабет собраться, — произносит он глухо.

«Сэр Уильям, не отдавайте ее! Она не выживет там! Подумайте о ребенке!» — умоляет Брендон.

— Помоги Элизабет собраться, — повторяет Раттлер. — Лучше будет, если последние минуты в этом доме она проведет с тобой.

Брендон уходит. Главнокомандующий выдерживает паузу, смотрит на Стивенса в упор.

— Вы отдаете себе отчет в том, что содержание в ненадлежащих условиях повлечет за собой болезнь девочки? Вы понимаете, какому риску подвергнется ее жизнь при общении с сенатором Баллантайном?

— Более чем, сэр, — кивает Стивенс. — Я лично объясню мисс Баллантайн, что ее самочувствие и условия содержания будут зависеть исключительно от ее поведения. И в ее интересах найти с отцом общий язык.

Через десять минут Элизабет Баллантайн спускается в вестибюль. Брендон надевает на нее шубку, сам шнурует высокие теплые ботинки. Элизабет стоит неподвижно и смотрит в пол. Дышит часто и прерывисто, сдерживая слезы. Потом обнимает Брендона и застывает так надолго.

— Люблю… Сбереги себя… — еле слышно шепчет она. — Я верю, что вернусь.

Брендон оборачивается к солдатам, в глазах плещется отчаяние.

«Я поеду с вами. Я должен оставаться с ней. Работать буду там».

— Насчет тебя приказа не поступало. Так что сидишь смирно под присмотром господина главнокомандующего, — ядовито чеканит Стивенс.

Брендон упрямо качает головой.

«Арестуйте и меня, полковник. Я ее не отпущу».

— Отойди. Я уполномочен применить силу в случае неповиновения.

Раттлер качает головой.

— Брендон, это бесполезно. Мы с тобой ничего сделать не можем.

В коридоре звучат быстрые шаги, слегка приглушенные ковровой дорожкой, все оборачиваются. В вестибюль выходит Долорес Раттлер.

— Вот так сюрприз! — разводит руками Стивенс. — «Лазарь, Лазарь, выйди вон!» Господин верховный главнокомандующий, это как минимум неподчинение приказу Его Императорского Величества, вы не находите?

Раттлер молчит. От лица медленно отливает краска, и сэр Уильям в один миг становится лет на десять старше. Делает шаг назад, опирается спиной на стену.

«Что же ты делаешь…» — говорит он на амслене. Руки едва заметно дрожат.

«То, на что у тебя не хватило решимости, папа. Я очень тебя люблю, но я так не могу больше. Прощай. И если сумеешь,

прости меня. Сэр Майкл, делайте, что должны».

В платье и домашних туфлях она проходит на выход. На Брендона даже не смотрит. Элизабет окружают солдаты, она храбро улыбается, покусывая губу. Уходит, не сказав ни слова.

Брендон долго стоит на крыльце и смотрит, как превращается в маленькую точку на заснеженной дороге крытый автофургон. Свистит в горле пар. Под порывами ветра покачивается, скрипя, створка ворот.

Пусто.

Часть IV. Рокировка

Фургон останавливается в центре города на мосту через Северн. Элизабет испуганно хватается за ледяные руки Долорес. Сердце колотится, накрывает безысходностью.

— Мисс Раттлер! — слышится снаружи голос полковника Стивенса. — Прошу сюда.

Долорес равнодушно отстраняет Элизабет, пробирается к выходу. Двое солдат подхватывают ее и спускают на мостовую. Стивенс поднимает воротник пальто, придерживает шляпу. Ветер треплет темные волосы Долорес, играет черными кружевами на платье. Прохожие оглядываются, кто-то показывает на девушку пальцем, раздаются удивленные возгласы.

— Снимите перчатки, мисс Раттлер, — будничным тоном просит Стивенс.

Она повинуется, стаскивает обтягивающий черный бархат, разминает стынущие на морозе механические пальцы. Полковник засовывает ее перчатки в карман пальто, оглядывается по сторонам.

— Tr`es bien, Долорес. Идите.

«Куда?» — спрашивает она, не изменившись в лице.

— Да куда хотите. Вы думали, я вас застрелю или прикажу это сделать солдатам? Боже упаси, мисс Раттлер, вы же дочь верховного главнокомандующего. Я вас отпускаю. Можете вернуться домой. Всего доброго.

Отвесив девушке учтивый поклон, полковник возвращается в кабину фургона. Машина трогается, оставив Долорес на мосту. Стивенс мнет в руках бархатную перчатку, хранящую слабый запах духов, и спрашивает шофера:

— Как думаете, сержант, насколько быстро толпа расправится с ней?

— Не знаю, сэр. Мне бы хотелось надеяться, что ее не тронут. Красивая же.

— Вы плохо знаете людей, — хмуро отвечает Стивенс и умолкает, погрузившись в свои мысли.

Фургон проезжает развилку на Нортонхилл и снова останавливается. Элизабет нервно сплетает пальцы, отодвигается в угол.

— Мисс, не бойтесь, все будет хорошо, — не выдерживает молоденький солдат.

Она поджимает губы, подавив вздох, благодарит за поддержку.

— Элизабет, на выход! — стучит по деревянному борту фургона Стивенс.

Девушку бережно спускают из машины, подают сумку с вещами. Элизабет озирается по сторонам, пытаясь понять, куда ее привезли и зачем. Нортонхилл она знает плохо, помнит лишь, что здесь промзона и одна из фабрик Баллантайна. «Которую сожгли полгода назад», — услужливо подсказывает память.