Игрушки дома Баллантайн
Шрифт:
Байрон опускает руки в карманы длиннополого шелкового жилета и медленно вынимает обратно. На пальцах тускло поблескивают стальные кольца, обвивающие плоть острыми широкими шипами. Байрон запрокидывает голову ягненка и резко вонзает серебристые когти в незащищенное горло. Животное бьется в судорогах на полу, разбрызгивая кровь, ускоряется ритм звучащей мелодии, в нее вплетаются мужские голоса. Ягненок вздрагивает последний раз и застывает.
— Anwe, signum… Anwe, signum in!..
Мертвый ягненок встает и идет за Байроном к меловому кругу. Останавливается у верхнего луча
— Anwe! Ad me! Signum in, Anwe!.. — рокочет огромный зверь голосом Байрона Баллантайна.
Увитые стальными шипами пальцы скользят по волосам Элизабет, нежно касаются шеи. Неуловимое движение — и в ладони Байрона поблескивает цепочка с камушком и тонкая русая прядь. Байрон отходит к столу, берет свечу, гасит фитиль пальцами и быстро разминает в руках горячий воск. Стальным острием он прокалывает себе палец, роняет несколько капель крови в воск, закатывает в него прядь волос и кулон Элизабет. Из жилетного кармана Байрон извлекает клочок ткани, запачканный бурой засохшей кровью, оборачивает им «куклу» и вкладывает в рот мертвой девушки.
— Anwe! Invenire, Anwe! Invenire et venit! — кричат сотни голосов.
Байрон склоняется над мертвым телом, и стальные шипы вспарывают запястья трупа. Элизабет вздрагивает, медленно разводит руки. С тонких пальцев срываются темно-рубиновые капли, медленно-медленно летят к алым линиям. Девушка на столе садится и открывает глаза.
— Anwe… Intrare et eam… — шепчет Байрон.
Комнату наполняет ветер. Девушка встает со стола и идет к кругу на полу. Элизабет словно просыпается. С ужасом смотрит на свои перерезанные запястья, потом на Байрона и мертвую девушку. Покойница пересекает узор из алых линий, и с потолка на Элизабет обрушиваются галлоны воды. Элизабет кричит протяжно и жалобно, бьется, не в силах покинуть круг, кашляет, захлебываясь.
Байрон смотрит на происходящее со спокойной, счастливой улыбкой.
«Это не спектакль! — кричит незнакомый мужской голос в голове Раттлера. — Сэр Уильям! Она погибнет!»
— Это не спектакль, — говорит он вслух, стряхивает оцепенение.
Нет времени думать. Раттлер встает, делает шаг, другой и изо всех сил бросает себя туда, где хлещет с потолка соленая океанская вода. Руки прорывают незримую ледяную завесу, пальцы скользят по мокрому телу Элизабет. Захлебываясь, Раттлер задерживает дыхание и изо всех сил дергает девушку к себе. Вместе они вываливаются из круга на скользкие камни пола.
— Стивенс… — хрипит генерал. — Стивенс!..
Полковник вскакивает с кресла, хватает лежащий на столе револьвер, целится в Баллантайна, спускает курок. Пуля падает у ног Байрона, и тот с легкостью сметает ее в поток, бушующий за гранью мелового круга.
— Я же сказал: мои боги не любят огнестрельное оружие, — раздраженно говорит Баллантайн и отворачивается.
Песня обрывается. Исчезают потоки воды. В кругу со смазанным
Генерал Раттлер бьет по щекам Элизабет, трясет ее. Бесполезно. Мокрые волосы облепили щеки, дыхания нет. Подлетает полковник, переворачивает девушку вниз лицом, зло бросает Раттлеру:
— Поддержите ее!
Элизабет кладут грудью на колено Стивенса, генерал держит ее, Стивенс с силой бьет ладонью между лопаток. Элизабет вздрагивает, кашляет, и ее рвет фонтаном соленой воды. Стивенс укладывает ее на бок, подлетает к входной двери, дрожащими руками срывая с пояса ключ, и орет:
— Охрана!!!
Раттлер не смотрит, как Байрона Баллантайна заковывают в кандалы, не смотрит, как уносят трупы девушки и ягненка. Он поднимает с пола мокрую до нитки, рыдающую Элизабет, кутает ее в одеяло и уносит из комнаты.
До утра девушка неподвижно лежит, глядя в темноту широко раскрытыми глазами. Сэр Уильям сидит рядом и держит руку на ее животе. Тихо шевелится ребенок.
«Успел ли я?» — спрашивает сам себя генерал.
И не находит ответа.
«Как вы вообще могли такие допустить, Уилл? Вас двое, вы с оружием, сам же знаешь, чего ждать от Баллантайна!»
Генерал кладет вилку рядом с тарелкой, прожевывает.
— Коппер, мы были рядом. Я не понял, как это произошло, но мы ничего не могли сделать.
Он украдкой смотрит на Брендона. Перерожденный сидит в кресле у окна, глядя в одну точку. Вчера Раттлер честно ему обо всем рассказал. И кроме фразы «Вы дали слово офицера», больше не дождался от Брендона ничего.
Подполковник ходит из угла в угол. На лице — целая гамма эмоций: гнев, боль, удивление, недоумение.
«Ни слова Хлое! — резко жестикулирует он. — Ни слова! Или сами будете ее из петли вытаскивать».
— Так пойди и сам наври ей чего-нибудь! — взрывается Раттлер.
Пенни Лейн встает с кушетки, бесшумно подходит к столу. Присаживается рядом с Брендоном и сочувственно кладет ладонь ему на запястье. Все взгляды тут же обращаются к ней. Впервые Часовщик проявляет интерес к происходящему в доме.
«Хотите знать, что вы видели, господин Крысобой?» — плавно жестикулирует она.
— Хочу. Говори.
«Анве. Темный покровитель Нью-Кройдона. Вудуистское божество, хозяин океанов и штормов».
— Откуда ты это знаешь?
«Ма, хозяйка нашего цирка, была родственницей одной из Королев Нового Орлеана [7] . Много рассказывала».
— Зачем нужна была мертвая девица?
«Проводник. Байрон сперва сделал ее двойником Элизабет, затем через нее призвал Анве».
«Если бы вы стреляли в девушку, погибла бы Элси», — говорит Брендон, не меняясь в лице.
Раттлер трет виски ладонями, трясет головой.
— Бред какой-то. Почему Баллантайна не берут пули?
7
Королевами и Докторами Нового Орлеана именуются колдуньи и колдуны вуду.