Игры богов
Шрифт:
— Четыре гавани, две были заминированы, — заявил Сергей на русском, он воевал в этих местах, в далеком сорок четвёртом году. Его слова никто не понял. Эйнар недоуменно посмотрел на Сергея, но ничего не сказал.
— Там есть ещё четвёртая, Торговое место, дальше к востоку. Она для маленьких судов и тех, у которых неглубокая осадка, как у нас. Мы можем встать там на якоре, чтобы все эти толстопузые кнорры не торчали бы у нас на дороге, да и пошлину за стоянку не придется платить.
Батя проворчал:
— Деньги у нас есть, главное скрытость, мы — обычные, мелкие, — он ухмыльнулся, — даже очень мелкие купцы.
Волна усилилась, и «Белый медведь» двинулся по ветру, медленно
Когда всё было сделано, Батя поманил пальцем Сергея. Они взяли свои подготовленные заранее, скудные пожитки и поплелись, прикидываясь нищими и убогими, спотыкаясь, по гальке до грубой травы и дальше — к тёмной груде Бирки. На Торговом лугу напротив высокого частокола и больших двойных створов северных ворот без всякого порядка стояли мазанки.
Там же вросли в землю два немаленьких дома, срубы из почерневших от времени брёвен, замазанных по щелям глиной. Один — для дружины, стоящей в Борге, большой крепости, которая возвышалась слева, а второй для таких, как викинги, вооруженных гостей, пришельцев, которым следовало оказать гостеприимство, но так, чтобы добрым горожанам Бирки не надобилось приглашать их в свои укрепленные дома.
В воротах два скучающих стражника в круглых кожаных шапках, со щитами и копьями следили, чтобы никто не входил в город с оружием серьёзнее столового ножа. А поскольку ни один здравомыслящий человек не желал оставлять у них своё оружие, не надеясь на возвратном пути получить его обратно, то было немало ругани со стороны тех, кто не привык к таковому правилу. А потому они тащились обратно в свои жилища, дабы отдать оружие на сохранение кому-нибудь, кого они знали. Батя привычно сунул золотой. Стражники сделали вид, что ничего не видят, подумаешь, двое бродяг, но зато ведь платят ни за что.
Гостевой дом был просторен, чист и хорошо обставлен, с ямой для очага и множеством спальных клетей. На всех всё равно не хватило бы, зато появилась возможность убедиться, кто есть кто в этом торгово-пиратском братстве.
Батя мотал всё на ус. Он думал, что Бирка должна быть похожа на Скирингасаль, где он был проездом с Синеусом, но она оказалась совсем другой. В гостевом доме появились женщины, присланные купцами, хозяевами города, но то были вовсе не рабыни, коих можно уложить и поиметь, не думая. Это были уважаемые жены и матери, в вышитых передниках, в приличных головных платках, а на поясе у каждой ключи, ножницы и ухочистки. При них были рабыни, некоторые довольно хорошенькие, только и они были не про гостей.
Они не ведали страха и были остры на язык, и пираты — ужасы всех морей — кротко покорялись им, позволяя подстригать бороды и волосы и подрезать ногти, прямо как дети. Как старый и весьма опытный разведчик Батя быстро вжился в эту не совсем понятную для него среду, подозвал не очень старую, но и не очень молодую — в переднике и в платке. Шепнул так, что весь гостевой дом услышал:
— Благородная, можно мне заказать пиво или вино?
— Для тебя, прошедшего все моря, хоть ты в своём рубище выглядишь нищим, но моё сердце чувствует, что у тебя есть много золота, — здесь всё дозволено, только плати.
Адмирал, прикидываясь пьяным, достал свой кошель, набитый полновесным золотом, швырнул на стол и проревел:
— Сегодня гуляем все!
— Меня зовут Скаппи, я вдова, мой муж, — она деланно всхлипнула, — погиб под Йорком, но от него мне достался этот гостевой дом.
Её пальчики очень быстро заработали, она без помощи ножа открыла кошель Бати и удивленно вскрикнула:
—
— Так пои и корми всех, кто здесь отдыхает, а с тобой мы поговорим ночью!
Почти сразу появилось всё: пиво, вино, мёд, брага, мясо, рыба, а девицы-рабыни стали неумело, но всё равно красиво раздеваться. Слуги гостевого дома превратились в снующих помощников главного повара Вальхаллы. Пьянка восторжествовала над ни в кого не верующими пиратами и над местными матронами.
— Пускай матроны тоже раздеваются! — прорвало Батю, он швырнул ещё один кошель Скаппи.
Она уже зубами вскрыла кошель и золотые посыпались на грубо выструганный стол. Скаппи кивнула, перед матронами появились кувшины с вином, они храбро закинули головы, вино потекло через губы, на платья, но пьянящая влага уже ударила в головы; и двадцати-, тридцатилетние матроны стали раздеваться. Да за такие деньги любой муж им всё простит.
— А в борьбе с зелёным змием побеждает змий, — глубокомысленно изрёк Батя. Сергей только ухмыльнулся. Вся команда была в сборе, ждали только приказа, что делать дальше.
— Скаппи, позови вон того, молодого, со шрамом на щеке, раскрути его, чтобы он нам поведал последние новости Бирки.
Приказ был исполнен со скоростью тайфуна местного значения.
— Воин, поведай мне все новости Бирки и вообще Швеции.
— Меня зовут Сигмурд. Всё, что я знаю, я тебе расскажу, но… — он показал глазами на кувшин золотистого вина, стоящего перед Батей. Сергей тут же наполнил глиняный стакан Сигмурда. — Все в Бирке согласны, что перемен к лучшему не видно, — Сигмурд закатил глаза. — А ещё были всякие новости, приносимые торговцами в цветных рубахах и штанах — иные были одеты как Скапти, — и они рассказывали о тех, кто пропал на порогах рек Руси в том году. Как старый Бослов, утянутый под воду на порогах, что было недостойно человека, который уцелел в ненасытных, изобилующих валунами течениях и на всех смертельных речных порогах, которые отмечали дорогу к Конунгарду — Киеву, как его именуют славяне. Последние семь были такими опасными, что почитатели Христа называли их Смертными Грехами по каким-то басням в их священных сагах.
Ещё я слышал об Арнлауге, умершем от поноса, несмотря на хорошего барана, принесенного в жертву дереву на Дубовом острове, который христиане называют островом святого Георгия. Это первая гавань после последнего из семи порогов. Идучи вниз по всем порогам, Арнлауг задристал от страха и уже не мог остановиться и кончился, так что на погребальном костре сожгли, можно сказать, пустую оболочку.
Именно так, сожгли. На востоке со времен одного набега обратились к старым обычаям. Тогда, лет двадцать назад, две сотни кораблей, как рассказывают, вошли в реку Куру к югу от Баку и предали огню и мечу город Берду и всех почитателей Магомета.
В ответ на совершивших набег напали мусульмане, а заодно и тот же понос, что взял Арнлауга, и им пришлось отступить, после чего проклятые асами язычники выкопали пристойно похороненных и украли прекрасное оружие и доспехи из погребальных кораблей.
С тех пор торговцы сжигали своих покойников на таком жаре, какой только могли развести, чтобы доспехи плавились. А ещё ломали мечи на три части, дабы им быть перекованными за радужным мостом Биврест, а не в этой жизни.
Как поведал один сребробородый и словоохотливый ветеран рек и порогов, это случилось во времена Игоря, которому было тридцать пять лет, а его жене, прославленной Хельге, двадцать. Воины их князя Олега и его войны с булгарами и хазарами выдавили серебро и золото из жил Бирки, — он хлебнул вино и продолжил: — Бирка скоро умрёт!