Игры для взрослых мальчиков
Шрифт:
Итальянский «обормот» вежливо улыбался, посверкивая в жарком полумраке хитрыми глазенками. Видно было, что Хулио выдержит многое. Обводя пристальным взглядом черные деревянные стены парной, О'Салливан требовал от капитана Глеба подробностей.
— А какая здесь сейчас температура? А влажность?
С солидностью профессионала, пользуясь переводом Глеба, лесник толково отвечал на все тщательные вопросы О'Салливана.
Одежды в предбаннике скинули с себя быстро. Кожу на плечах и спине сразу же защипало
— Держи мед, мажь своих, пусть попробуют…
Лесник поднял со скамьи литровую банку с прозрачным медом и передал ее Николасу. Тот, словно мгновенно обжегшись о стекло, перебросил колдовское снадобье в руки капитану Глебу.
И нормальный, вроде, неизбалованный мужик МакГуайер тоже брезгливо поморщился, очевидно, представив себя всего таким липким, измазанным в тягучем лакомстве. Оружейник, наоборот, с любопытством исследователя подставился под сладкую руку Глеба.
— Смелей пусть растираются! И нечего тут носами-то по воздуху водить, через пяток минут запищат все от удовольствия, спасибо еще говорить тебе будут…
Никто не ушел от сладкой пытки.
Глеб шлепнул каждому на спину по пригоршне меда, а лесник жестами показал заинтригованным иностранцам, как надо правильно растирать все это богатство по себе.
«Восемь с половиной недель… О'Салливан явно вспоминает эту тему!»
Итальянцы пробовали было почирикать, посмеиваясь, немного по-своему, но Глеб нахмурил брови и сказал, что у хозяина от их непонятных слов изжога. Заговорщики понимающе закивали головами. Вдогонку еще и справедливый Николас показал Хулио свой убедительный кулак.
— Правильно, парень, нам такая разнообразная балагурил здесь ни к чему. И ты, наверняка, всех-то языков за жизнь не изучил? Непорядок это. Кто их знает, нерусских-то этих, что у них на уме… Может, они сейчас договариваются кипятком меня насмерть ошпарить, а?
Помешивая ковшиком воду в большом деревянном чане, лесник посмеивался в бороду, тонко реагируя на лингвистические изыски своих банных товарищей.
— Ну, как медок? Потек уже? Во, говорил же я, что сейчас приятно будет!
Действительно, дикая жара парной почти мгновенно растопила густой и неприятно липкий поначалу мед, и он растекся жидкой пленкой по их грязным спинам, плечам и физиономиям.
— Терпите, пропотеть нужно сейчас вам по-настоящему.
Хулио терпел, пристально глядя на каменное лицо раненого голландца, английский яхтсмен Макгуайер все еще продолжал болезненно морщиться, по выражению же лица О'Салливана было видно, что итальянец старается подробно запоминать эти экзотические ощущения.
Лесник занимался наладкой главного действия. Он то замачивал веники в бадье, то тщательно отряхивал их под потолком и подносил потом поочередно к шипящим камням, то, смахивая со лба потные капли, поднимался на верхний полок, проверяя готовность объекта.
— Теперь обмойтесь… Там, за дверями, душик
Коллектив в этот заход подобрался качественный.
Лесник со значением подмигивал Глебу, когда и Хулио, и Макгуайер, и О'Салливан упрямо, из раза в раз, заходили в парную вслед за ними. В азарте преодоления О'Салливан даже ничуть не брезговал хлестаться чужим веником.
— Крепкие парни у тебя! Как они мой пар терпят, удивляюсь… Финны, что ли?
— Южане. Но, действительно, крепкие сегодня попались!
Англичанин первым запросил какой-нибудь прохладной жидкости, и хозяин притащил из предбанника приготовленную заранее банку. Это был не противный липкий мед, и поэтому Николас буквально вырвал из рук лесника запотевшее слегка питье.
— Компотик, грушевый. Немного черноплодки еще моя для аромата в него добавила. В самый раз сейчас, после первых-то паров, компотика такого полезного употребить…
И лесник строго сказал в общее пространство, пресекая посторонние дурные мысли.
— А вот пива в бане никакого не люблю — баловство!
…Через минут пятьдесят, определив правильный момент, капитан Глеб шепнул леснику, чтобы тот не зверствовал, не доводил иностранных мужиков до конфуза. Смельчаки терпели пятый заход уже из последних сил, краснели и пыхтели, не покидая парилку только из-за личного бандитского форсу, и нужно было их обязательно поощрить, организовав совместный триумфальный выход на свободу.
В демонических бороде и бровях опять блеснули лукавые лесные глазки.
— Правильно говоришь! Этих твоих я уважаю! Скажи им еще, что я сам больше уже не могу выдерживать, ну, типа, мол, что сдаюсь. И что прошу у них согласия на выход.
Иностранцы, одинаково багровея мокрыми лицами, важными кивками выразили свое «добро».
Первым бросился к тяжелой влажной двери Хулио. Всем своим невозмутимым видом и неторопливой походкой О'Салливан показывал, что еще часик такой приятной и легкой процедуры ему бы не помешал. Но все-таки при этом покачнулся и вцепился в плечо Макгуайера. Англичанин застонал сквозь зубы, но не выругался. Не было сил. Николас шел к спасительному выходу на автопилоте, закатывая в беспамятстве крупные честные глаза. Банными прелестями он не проникся.
…Внизу, за грядками, почти рядом с ручьем, в лунном свете блестела крупная черная лужа. На порожке бани абсолютно голый лесник широко и щедро развел перед ними большими руками.
— Это мой пруд. Днем здесь красиво, рядом вот, сейчас-то вы не увидите, красные буки растут, целая роща, когда-то давно в научных целях они были посажены. Желающие могут нырнуть.
Вместе с ним в студеную чистую глубину с удовольствием плюхнулся только капитан Глеб Никитин.
— А ты чего? Собирайся.