Игры для взрослых мальчиков

ВИН Александр

Священнослужитель сильно раскрыл рот.

— А с чего ты пожар-то сюда приплел? Мы же о религии сейчас спорим?! А ты мне зачем-то про пожарников…

— Ты прав — разговор наш о чудесах. Вопросик возник небольшой. Ответишь — и я с тобой с превеликим удовольствием выпью на брудершафт. Ну, так вот — почему одно из таинственных возгораний, крайне необходимое для личной сытой жизни многочисленных людей, — я о том самом иерусалимском огне — все они называют чудом, а совсем ненужный для вас, попов, но такой же необъяснимый, самопроизвольный

пожар на чердаке обычного дома — по вашему же мнению просто чей-то поджог, катастрофа?

Выдохнув, Глеб отвернулся.

— Думаю, что сегодня мы с тобой пить в частном порядке не будем.

Балагуря с нудным попом, капитан Глеб не забывал оглядывать и остальных забавных персонажей, веселившихся в просторной комнате.

После многочисленных подходов и трудного совместного пыхтенья лесник и Николас добились только почетной спортивной ничьей. Правой рукой был явно силен голландец, а левой, безо всяких шансов для Николаса, постоянно выигрывал отечественный богатырь. В эти же самые минуты футбольный мачт в телевизоре благополучно закончился и в угол к силачам направился жилистый О'Салливан. Подошел, улыбнулся, лениво зевнул и за несколько мгновений «сделал» обоих.

Бородатого лесника левой рукой, растерянного Николаса — правой.

Не обращая особого внимания на обиженных им ребятишек, скучающий О'Салливан опять сел в продавленное кресло перед музыкальным на этот раз телевизором.

— Ну, милок, чего ты свою хлеборезку-то открыл?! Притомился я за день, не в форме сегодня.

Лесник попутно рявкнул на изумленного их поражением Стивена и, тяжко вздыхая, тоже присоединился к беседе Глеба с местным священнослужителем. Лицо тяжелого человека было хмуро, бицепсы все еще играли под закатанными рукавами клетчатой рубашки.

«Хотелось бы нейтрального поведения с его стороны…»

— Ну, брат, ты загнул!

Это после пяти минут напряженных размышлений из ступора выпал поп.

— И не брат ты мне вовсе, обжора!

— Ну, не брат, ладно… Но батюшкой-то ты меня должен по-любому называть!

— И не отец! Ты ведь младше меня по паспорту, хоть и зарос, дражайший, длинным волосом с целью напускания на граждан идеологического туману. В жизни-то я видал куда больше, чем ты, поэтому и понимаю ее лучше тебя! А ты что видел и что знаешь?!

— Я по духовному закону тебе батюшка!

— Моей душе никакие придуманные родственники не нужны!

Еще один русскоговорящий человек присоединился к их развеселой компании. Бориска с гордостью принялся наблюдать за очередным логическим триумфом своего командира.

— Ну, и как же я тебя должен называть при совместном общении?! Ты ведь чадо мое, раб божий, как и вся моя паства…

— Раб божий?! Я — раб?! Ну, это ты явно погорячился!

В веселом изумлении капитан Глеб Никитин еще раз внимательно посмотрел на собеседника.

— Я — раб?

Бориска

тоже подхихикнул по этому поводу, качая из стороны в сторону перед лицом попа не совсем чистым указательным пальцем.

— Из нашего капитана Глеба раба захотел сделать?! Ну, батюшка, ты даешь!

Соперник был утомлен аргументами.

— Не буду я с тобой больше спорить… Ни-когда! Ты меня не уважаешь, православных всех не уважаешь! Ты ведь, милок, совершенно не владеешь предметом… Современная вера, она основана… она ведь стоит… понимаешь, стоит на основах…

Слова трудно и длинно путались в кучерявой поповской бороде.

Понимая, что поступает невежливо, Глеб все же не стерпел таких издевательств над простым русским словом.

— Позвольте, кто на ком стоит?

Экзекуция закончилась сама по себе, без некрасивого бытового кровопролития. Когда Глеб Никитин в разговорной паузе в очередной раз отвлекся на профилактический осмотр своих гвардейцев, поп устало упал на черный тулуп, валявшийся около него на полу. Черная лохматая борода и растрепанные длинные волосы мгновенно слились с прочей нечеловеческой шерстью.

— И тут у него открылись чакры…

Занятый собственной головной болью, Глеб пробурчал это скорее с целью логического завершения неинтересной трепотни, нежели отмечая собственный демагогический триумф. Дым старой баньки, действительно, и был причиной его дурного настроения.

— Развалинами Рейхстага удовлетворен.

— Послушай, я на короток отъеду, у ветеринара сегодня лекарства нужно для коровы срочно забрать. — Лесник тронул Глеба за плечо. — Ненадолго крутнусь до поселка, справишься тут без меня-то?

Пришлось взмахом руки отпустить в путь забывчивого хозяина вместе с его выносливым велосипедом.

Вечерняя ночь продолжала по инерции быть теплой.

Палатки не ставили, потому что уже не могли.

Столы по команде хозяйки Люси вынесли из дома во двор, там же, на специально выложенной из камней широкой прямоугольной площадке, разожгли костер. Шведы с удовольствием таскали из аккуратных поленниц к огню охапки коротких березовых дров, немцы опять пели печальные песни, Стивен был задумчив, из последних нетрезвых сил рассматривая замечательное звездное небо.

Отсветы костра отражались на многочисленных потных лицах, мерцающие блики и тени придавали высокому собранию некий папуасский колорит.

— Последняя наша ночь в лесу…

С грустью опустив крохотный носик меж могучих щек, сверкнул в теплых огнях спутанной рыжей шевелюрой Мерфи.

— Так, коллеги, быстренько отгадайте, кто был четвертым чемпионом мира по шахматам? На раздумья — шесть секунд. Все, вы не отгадали! Констатирую — никто из вас в этой древней и мудрой игре не силен, поэтому переходим к водным процедурам — будем сейчас играть в шашки…