Игры для взрослых мальчиков
Шрифт:
Подняв над головой, совсем как хоккейный «Кубок Стенли», огромную водочную бутылку, Глеб Никитин стал в свете костра пристально пересчитывать фигуры, все еще державшиеся на ногах.
«Один, два, три…»
— Жаль. Получается, что на пьедестал-то последних героев у нас хватит, но конкуренции им уже не предвидится…
— А что ты еще придумал?
— Внеклассное чтение. Самый сложный конкурс. Подбрось-ка еще дровишек — здесь требуется хорошее освещение.
Прочитать тексты на водочных этикетках и на память записать их вызвались очень уверенный в себе О'Салливан, профессор
— Люся, прошу, просто умоляю, освежите нас немного, а то все мужчины ужасно утомились, взопрели, в игры-то такие сложные играючи…
Люся хихикнула и практически мгновенно притащила к костру очередной поднос с наполненными стаканами и миской квашеной капусты.
О'Салливан подал товарищам пример, в три глотка осушив свой стакашек. Бадди пример удержать не смог, допил его только до половины и, сквозь слезы закидывая в себя сочную капустку, бочком-бочком двинулся куда-то в сторону темных кустов.
Чрезвычайно внимательно рассмотрев информацию о градусах, о производителях и о страшном вреде винно-водочной продукции для беременных женщин бременский Крейцер очень приятно утомился. Карандаш он держать после этого не мог, только криво улыбался Алексу, гукал какие-то короткие немецкие слова и из последних сил пытался складывать два своих пальца в главную букву «V».
Кремень-парень О'Салливан исчеркал нерусским словом «vodka» целую тетрадную страницу. Ничего другого из написанных на красивых водочных этикетках слов он вспомнить даже не мог. Но единогласно был признан победителем конкурса экстремального чтения.
Как подлые и бесшумные вражеские выстрелы, на праздничной поляне иногда сверкали вспышки фотоаппаратов.
— Молодец, Глеб, что ты сегодня с ними много-то не пил!
— Ты считаешь?
Не успел Глеб обрисовать Бориске перспективы, как их внезапно разлучили.
Толпа в количестве четырех человек невежливо схватила своего главного командира и попыталась водрузить его на шашечный стол.
— Фотографироваться! Все хотят с тобой сфотографироваться!
Капитан Глеб был даже немного смущен, но все-таки покорился воле своего симпатичного народа.
— Хорошо, уговорили, противные! Где мой персональный фотограф? А подать мне сюда фотографа! Кто-нибудь видел мальчугана Тиади? Сердце мое, Борисыч, ты здесь бдительнее всех нас, не заметил, куда пропал наш бельгиец?
— Нет, я же все время с тобой рядом был. Не знаю…
— А дьявол с ним, с этим малохольным! Давай-ка, Бориска, выпускай свою птичку!
Немного покуражились, потаращили глаза в объектив по Борискиным командам.
Дружным восторженным ревом встретили возвратившегося домой лесника.
Лохматый лесной скиталец был на велосипеде не один.
На его транспортной раме мощно сидела здоровенная женщина в платочке, аккуратно повязанном назад, поверх густых русых волос.
— Это же та, с фермы, доярка! Ну, я ж тебе рассказывал, помнишь?!
Бориска с восторгом выдохнул, теребя Глеба сзади за рукав куртки.
Лесник торжественно и церемонно познакомил даму с иностранцами.
Она сразу
— Мне ведь еще целую ночь дежурить.
Такие дисциплинированные женщины в наше время редкость. Лесник со вздохом согласился с ней в данном вопросе.
Профессор Бадди мирно заснул на плече у парикмахера Хиггинса.
Командиры обходили поле битвы. Везде в беспорядке валялись знакомые им тела.
— Такой кабак мы с вами, уважаемый Борис, тут понаделали…
Глеб неприятно поморщился.
— Слушай, мне нужно срочно чуток подремать. Башка страшно трещит после этого атеизма.
— Может, ты немного того… а? — Бориска был робок в своих предположениях. — Самогон, может, у лесника-то сегодня был не очень качественный?
— Отстань, зануда! Еще и ты на мою несчастную голову!
Последние слова капитан Глеб жалобно заревел уже во всю глотку.
— Все! Ты — дежурный. Отвечаешь за иноземцев. Кудахтай над каждым из них, как над цыплятами, считай каждые пять минут по головам! Понял? Я вздремну, через полчасика толкнешь. И чтобы никакие попы, ксендзы и брамины ко мне не смели сейчас приближаться! Уши оторву! Тебе.
На свой спальный мешок, заблаговременно расстеленный на брезенте в самой середине старого сада, Глеб опустился с наслаждением.
Человеческих звуков с близкой поляны уже почти не было слышно. На низкой ноте разговаривал о чем-то со своей любезной Люсей хозяин, да падали иногда в ночную траву тяжелые невидимые яблоки…
Спал капитан Глеб Никитин глубоко и сильно.
Вся эта глупая суета, жалкие вынужденные ужимки и абсолютно ненужные ему обязанности остались где-то там, далеко, внизу…
А приснилась ему через некоторое время большая зубастая рыба, по всем статям вроде как ерш, но очень уж гигантская и злая! Набросилась рыба на него безо всякой причины, воняла при этом круглоглазая тварь ужасно, плевалась во все стороны черной кровью. Не успел он испугаться ни сильно, ни слабо — оказался внезапно в густом лесу, в чужой машине. Руль автомобиля крутил голый по пояс лесник, кричал что-то непонятное, а рядом — медсестра, в халатике, как ей по службе и положено, нежно трогает раны, которые ему, Глебу, злобная рыбина нанесла. Видно, что переживает по поводу повреждений медсестра сильно, заботится, чтобы он выжил. Приборы разные в машине пробует включать медицинские, плачет навзрыд. То, что его так душевно жалеют, Глебу даже понравилось, решил он еще немного за сестричкой понаблюдать, как там она себя поведет, на что еще ради него решится-то… Но скоро, судя по ее крикам, стал он совсем плох! Кричала девушка сильно, требовала от него, от командира, чтобы он очнулся, не покидал ее, такую хорошую, в незнакомом лесу… Так прямо, в голос, и кричала: «Командир, командир!»