Игры с богами

Липницкий Николай

– Что, ради нас баню затопили?

– А почему бы и нет? Любому гостю, перво-наперво, еда и баня. Это закон гостеприимства.

– Что ты удивляешься? – проговорил Лёха, усаживаясь на широкую лавку, тянущуюся вдоль стола. – У нас, что ли, не так было в старину. Помнишь, как в сказках? «Ты меня напои, накорми, в баньке попарь, а потом и расспрашивай». Не помнишь?

– Помню.

– Правда, на этот раз баня не совсем для вас, – спустил нас с небес на землю Адуш. – Баня для Мансыра готовилась. Он из леса всегда в баню ходит. Но, тут удачно всё совпало.

Входная

дверь хлопнула, и в комнату ввалился крупный мужчина с круглым плоским лицом, такими же, как у Адуша раскосыми глазами и винтовкой в руках. Я не поверил своим глазам. Он держал в руках настоящую винтовку системы Мосина! Раритет страшный. Оружие, конечно, было видавшим виды, но, всё же, ухоженным.

– Мансыр! – поднялся со своего места наш охотник. – Как охота?

– Адуш! – обрадовался мужчина. – Какими ветрами в наши края?

– К каму Темичи идём.

– А он ждёт вас?

– Нет.

– Тогда бесполезно.

– Я это тоже Игре говорил, но он настоял. Кстати, познакомься, мои гости? Игря, Сява и Лешик. Они учёные.

– Учёные? Интересно, что учёные в нашем медвежьем углу забыли? Хотя, это ваше дело. Значит, надо что-то. Ну, давайте поедим, и в баню.

Поели на скорую руку, точнее, перехватили, чтобы унять голод, потому что Мансыр сказал, что после бани нас ждёт серьёзный ужин. Потом мы всей гурьбой завалились в настоящую баню. Только Мансыр задержался во дворе, разделывая на части принесённую с леса тушку косули, но позже, и он присоединился.

***

Всю ночь шёл дождь. Он барабанил по крыше сарая, крытого дранкой, что стоял за окном комнаты, где мы расположились. Под лоскутным одеялом было уютно лежать и слушать шум падающих капель, а в открытую форточку врывался влажный свежий ветерок, заставляющий ещё сильнее кутаться. Вспомнилось, почему-то, детство, когда я так же лежал на чердаке у папиной мамы и так же слушал, как барабанит дождь по шиферу крыши. Вчера попарились от души, заодно и поговорили. Мансыр рассказывал про охоту, про тайгу, потом перешёл к шаманам и, постепенно, как-то незаметно, коснулись а шамана, или, по алтайски, кама Темичи.

– Он всё про всех знает, – рассказывал хозяин дома. – Я уверен, что Темичи уже в курсе, что вы идёте к нему.

– Погоди, – не понял Лёха. – Такого же быть не может! Как он может об этом знать? У него, что, рация есть?

– А Темичи рация не нужна. Ему всё звери и птицы рассказывают.

– Точно! – подтвердил Адуш. – Помнишь ворона в лесу? Он тебе в голову во время сна залез и выведал, куда мы направляемся.

– Ты же говорил, что он посланник Каракуш-кана, – хмыкнул Лёха.

– Да, и что? Они все Ульгеню служат. Тут, или сам ворон каму Темичи о вас рассказал, или Каракуш-кан, после того, как ему о вас ворон поведал.

– А, с чего вы взяли, что этот шаман знает о том, что мы идём к нему?

– Знает, поверь, – убеждённо мотнул головой Мансыр.

– Докажи, – азартно предложил я.

– Вот завтра сами увидите. Если завтра до него дойдёте, значит, он согласен с вами встретиться.

А, если не дойдёте, то не хочет вас видеть.

– Ну, ты сказал! – засмеялся Игорян. – Я, конечно, уважаю ваши верования, но это уже слишком. От вашего села до его избушки полдня пути всего. И Адуш дорогу знает. Правда, ведь, Адуш?

– Знать-то я знаю, – почесал затылок охотник.

– Не понял, – Лёха аж подскочил на полке, и тут же сел, зашипев от клубившегося под потолком пара. – Ты, что, на попятную идёшь?

– Никуда я не иду! Просто, Мансыр прав. Если кам Темичи не захочет нас видеть, он все тропинки в тайге так запутает, что ни один охотник дорогу не найдёт.

– Бред! – рубанул рукой я и плеснул воды на каменку. – Или ты знаешь дорогу, или не знаешь. Как можно тропинку в другую сторону повернуть?

Клуб горячего пара с шипением вырвался с раскалённых камней, заклубился, обжигая наши тела, и растёкся по парной.

– Не бред, – не согласился со мной Мансыр. – Года три назад охотники – промысловики тут ходили. Не наши, чужие. Но тайгу знали, как свои пять пальцев.

– И что?

– Обидели они кама.

– Каким это, интересно, образом?

– Рысь его любимую убили. И, ведь, просто так убили, для забавы. Они марала промышляли. Тогда Темичи разгневался сильно. Неделю такая гроза была, что все по избам сидели, а в тайге много деревьев молнией пожгло. Лесного пожара не случилось только из-за того, что ливень очень сильный был. А потом, когда промысловики опять в тайгу пошли, он так им дорогу закрутил, что заблудились они, плутали долго и умерли без пищи и воды.

– Ну, заблудились мужики, еда кончилась, – развёл руками я. – Причём тут шаман?

– Промысловики не смогли себе еды раздобыть или воду найти в тайге? Тем более, что нашли их в километре от нашего посёлка, недалеко от реки. Там, в одну сторону двадцать метров пройти, и берег, а в другую метров триста – и опушка. Их так и нашли там, худых, словно мумии, и с потрескавшимися от жажды губами. А вокруг всё их следами истоптано. Видно было, как они на одном месте кружили и никак дорогу найти не могли. Так, самое главное, ни один зверь, ни одно насекомое или птица на их тела не покусились. Вот, как!

– Что-то этот рассказ больше похож на страшилки, какие мы в пионерлагере друг другу перед сном рассказывали, – усмехнулся Лёха, хотя, было видно, что и ему не по себе.

– Это Алтай! – многозначительно поднял указательный палец вверх Адуш. – Тут понимать не надо. Здесь жить надо со всем этим.

– Как это, не понимать, а жить? – не понял я.

– Он хочет сказать, что не нужно пытаться докапываться до сути вещей, – пояснил Игорёха. – Дождь идёт, потому что идёт. И ветер дует, потому что дует. Живи с этим, растворись в природе. А остальное тебе шаман растолкует. И не про тёплые и холодные фронты, и не про атмосферное давление и повышенную влажность. А, доступно, про духов стихий, то благосклонных человеку, то разгневанных. И всё становится на свои места. Не надо голову ломать.