Игры с огнем
Шрифт:
Какой сейчас год? Март 1931-го. До большого террора еще несколько лет. Массовые репрессии против партийной верхушки начнутся только после убийства Кирова в декабре 1934 года. Пока репрессивный аппарат не работает на полную мощность.
Орджоникидзе жив и обладает значительным влиянием. В отличие от многих других членов Политбюро, он действительно заботится о промышленности, ценит эффективных руководителей. К тому же, он лично подписал создание Специального управления под моим руководством.
Климов,
Я сел на нары, размышляя о стратегии. Прямолинейное отрицание всех обвинений бесперспективно. Нужен другой подход.
Первое — любой ценой избегать признания. Подписание «чистосердечного признания» — верный путь к расстрелу. Система работает так: сначала признание, потом расстрел.
Второе — не называть ни одного имени, не давать материал для новых арестов. Иначе маховик репрессий раскрутится еще сильнее.
Третье — использовать преимущества моего положения. У меня есть поддержка военных, заинтересованных в поставках специальной стали и топлива. У меня есть научный авторитет академиков и одобрение Орджоникидзе.
Четвертое — внести разлад в работу следственной группы. Моя цель — не просто противостоять допросам, а заставить следователей усомниться в своей версии, в материалах Студенцова, в целесообразности моего преследования.
Мысли прервал лязг замка. Дверь открылась, и в камеру вошел молодой охранник с кружкой воды и куском хлеба.
— На, выпей, — буркнул он, ставя кружку на пол. — Положено.
Затем он резко выпрямился и, сделав шаг назад, добавил громко:
— Не растягивай, через пять минут заберу кружку.
Дверь захлопнулась. Я медленно пил воду.
Нельзя просто ждать спасения извне. Нужно активно действовать здесь, изнутри. Разрушить обвинение изнутри, посеять сомнения, превратить гонителя в союзника.
Я вспомнил один из учебников по психологии переговоров, который изучал в бизнес-школе XXI века. Метод «противопоставления интересов».
Суть его в том, чтобы выявить истинные интересы оппонента и противопоставить их интересам его союзников. Нужно найти то, что важно для конкретного следователя, и использовать это.
В голове постепенно формировался план. На следующем допросе я должен перейти от обороны к наступлению. Но не через придуманные «сверхспособности», а через шахматную игру на противоречиях системы.
Для начала нужно собрать информацию о следователях. Какую школу окончил Климов? Кто его начальник? Какие у него амбиции? На ком из вышестоящих он ориентируется? Все эти детали могут оказаться полезными.
Затем — внести сомнения
Сместить акцент с моей вины на ценность моих знаний и достижений для промышленности страны. Заставить его задуматься о геополитических последствиях срыва нефтяной программы.
И наконец создать ситуацию, в которой дальнейшее преследование будет выглядеть не как служебное рвение, а как саботаж оборонной промышленности.
Я улыбнулся своим мыслям. План рискованный, требует тонкой игры, но другого выхода я не видел.
Глава 13
Тактический ход
Следующий день начался с очередного допроса. На этот раз в кабинете сидел уже знакомый мне Григорьев.
Тот самый худощавый мужчина в штатском, с аккуратной бородкой и внимательными глазами за стеклами пенсне. Рядом с ним находился Климов, листал какие-то бумаги.
— Садитесь, гражданин Краснов, — сухо произнес Григорьев. — Продолжим нашу беседу.
Я опустился на жесткий стул, внутренне готовый к исполнению моего плана. Посеять сомнения, столкнуть интересы следователей, внести разлад в их действия.
— Товарищ Григорьев, — начал я, обращаясь именно к нему, намеренно используя слово «товарищ» вместо «гражданин», — перед продолжением допроса я хотел бы прояснить некоторые моменты.
Григорьев слегка приподнял бровь, но ничего не сказал.
— Недавно вы получили документы от товарища Студенцова, — продолжил я. — Но задумывались ли вы, почему материалы переданы именно сейчас, сразу после решения комиссии ВСНХ?
Климов резко поднял голову от бумаг:
— Вопросы здесь задаем мы, гражданин Краснов.
Я проигнорировал его, продолжая смотреть на Григорьева.
— Комиссия под председательством Орджоникидзе только что преобразовала мой промысел в Специальное управление. Студенцов требовал передачи промысла под контроль Главнефти и проиграл. И сразу после этого появляются якобы свидетельства о моих преступлениях. Не находите это странным?
Григорьев переглянулся с Климовым, но его лицо оставалось непроницаемым.
— Это чистая ведомственная интрига, — продолжил я. — Студенцов мстит за провал своих планов. Используя органы как инструмент.
— Достаточно, — резко оборвал меня Григорьев. — Мы не заинтересованы в ваших домыслах о мотивах других лиц. Нас интересуют конкретные факты вашей антисоветской деятельности.
Я попытался сменить тактику:
— Товарищ Григорьев, вы образованный человек. Наверняка понимаете ценность наших разработок для промышленности страны. Неужели срыв нефтяной программы сейчас, накануне непростых международных событий…