Игры с призраком. Кон третий.
Шрифт:
Но вместо ответа поплыли кадры давнего и недавнего прошлого: взятие Бель-Теля, Паул с аккуратной дырочкой во лбу, а потом Танжер, одаривший ее выстрелом в сердце… Ричард…
И замелькали картинки, казалось бы, длинных, безмятежных лет рядом с ним, но как оказались, коротких на деле…
Ричард. Ему она поверила безоговорочно, его любила, боготворила. И не было ему равных в благородстве и бескорыстии.
Синие глаза, мужественный профиль, сильные руки. Галоп коней по песку у кромки моря, тихий счастливый смех влюбленной пары. Его мягкая улыбка и взгляд, что
Его нежность, ее смущение и страхи, которые он развеял своей любовью как дым. Его радость, когда родился сын, и тихий гнев, прикрывающий страх за нее, когда она решилась на второго ребенка…
Когда это было и было ли? С ней ли?
— Анжина? — деликатно постучал в дверь Кирилл. — Завтрак стынет.
— Сейчас, — с трудом стряхнула оцепенение от воспоминаний, которые были как будто не из этой жизни, не из ее.
Женщина высушила волосы, надела футболку Кирилла и горько улыбнулась: ну, не смешно ли? В собственном доме, королева не имеет даже своей одежды.
Что же с тобой произошло, Ричард?
Анжина села за стол и хмуро оглядела сервировку: овсяная каша, фрукты, хлеб с маслом, кофе с молоком. Очень интересно.
— Это завтрак? — уточнила.
— Да, — смутился Кирилл, и Анжина заподозрила, что и в питании им отказано. Но этого не может быть, это было бы слишком.
— Тебе хватает? Тебе нужно питаться плотно, ты здоровый мужчина… и овсянка?
— Мне хватает, — угрюмо заметил мужчина, пряча взгляд в тарелке с кашей. Анжина отодвинула свою порцию, чувствуя, как ее одолевает уже не непонимание, а злость. Нет, нужно срочно поговорить с Ричардом и выяснить, с какой радости он превратился в подобие своего брата. Хотя нет, конечно же, это не он, он просто не мог и не смог бы так поступить. Наверняка — Крис. О, этот милый циник и пессимист способен и не на такие действия.
— Почему не кушаешь? Не хочешь? — забеспокоился Кирилл. Она сунула в рот виноградину, задумчиво поглядывая на друга.
— Почему ты это терпишь?
— Что? — спросил сухо и принялся чистить яблоко.
— Отвратительное отношение к себе. Вот это, — ткнула пальцем в сторону тарелки с кашей. — Все что ты заслужил? Это плата за твою верность?
— Это мизерная плата за сохранение себя и своих принципов. А еще за твою жизнь, — разрезал яблоко на дольки и, положив на чистую тарелку, подвинул Анжине. Она принялась жевать плод, задумчиво разглядывая Кирилла.
— Спасибо, но стоит ли она того?
— Смотря с какой стороны смотреть.
— Или кому?
— Или, — кивнул.
— Не жалеешь?
Странный вопрос.
— Нет. А ты бы пожалела?
— Нет, — ответила не задумываясь, чем насторожила мужчину.
— Почему?
— Глупый вопрос. А ты почему не жалеешь?
Кирилл потер затылок:
— Долго объяснять.
— Торопишься? — улыбнулась с горчинкой.
— Оставайся такой как сейчас, — попросил Кирилл любуясь Анжиной. Его Анжиной, той, что он помнил и знал.
— Вряд ли я изменюсь, как и ты. Закостенели уже. Хотя…
Мужчина удивленно посмотрел на нее:
— Не помнишь? Ты оставила.
— Я? — пришло время изумиться и Анжине. — За что? Когда? Ты ничего не путаешь?
— Нет. Во мнениях разошлись, месяца два назад.
Она пыталась припомнить и поняла, что не сможет, потому что в принципе не смогла бы сделать больно Кириллу:
— Скажи, пожалуйста, у меня что-то с головой или у вас? Я ничего не могу понять, абсолютно.
— Верю. Я тоже давно ничего не понимаю. А с головой действительно может быть плохо. Ричард силы не рассчитывал.
— Ты словно винишь его.
— Я не виню, я обвиняю. Противное зрелище, доложу тебе, когда человек, которого ты уважал, превращается в животное и избивает женщину как… — у него не было слов, он сжал кулак, и разжал. Пододвинул Анжине блюдце с капсулами. — Пей витамины.
Она хмуро посмотрела на них и уставилась на Шерби:
— Я пока не могу найти оправдание поступку Ричарда, но он наверняка есть, поэтому не спеши его винить. Другое дело, что с тобой поступают несправедливо.
— Причем тут я?
— Притом что ты не должен страдать из-за меня. У нас проблемы, у нас с ним, с какой радости они достались и тебе? Ричард за что-то обижен на меня, именно на меня. Я не знаю, за что. Есть масса версий и все пока из разряда бредовых, впрочем, все происходящее иначе и не назавешь. Дурной сон, какой-то!… Я поговорю с королем, все выяснится и встанет на свои места…
— Не вздумай. Говорю же тебе, он не в себе и опять покалечит тебя. Тогда мне придется его… вразумить по-мужски без скидок на статус короля.
— Он думает, что я клон, правильно? Считает, что я убила Герхана, а не Паула, поэтому не в себе. Я скажу ему…
— Ты уже пыталась, что-то сказать…
— Значит, не четко выразилась.
Кирилл сложил руки на столе, отодвинув тарелку с недоеденной кашей, и уставился на женщину: ее речь тревожила его, возбуждая какой-то глубинный страх. Она вела себя как Анжина, но при этом была клоном. Что-то не связывалось. А может, клон задумала очередную хитрость и решила поиграть в благородство и всепрощение, чтобы добиться восстановления прав королевы? Но в ее глазах не было привычного и понятного ему плутовства, томной загадочности и ехидства. Анжина смотрела прямо, не флиртуя, не пряча за поволокой напускной лояльности самые низкие желания. Ее взгляд был чист, а такое не сыграешь.
Кирилл потер затылок: теперь и он готов был задавать вопрос женщины — что происходит?
— Давай остановимся сначала на твоем здоровье. Ты окрепнешь и тогда вернемся к разговору. Я сам постараюсь поговорить с Ричардом. Возможно, он разрешит тебе хотя бы передвигаться по дворцу…
— Я что, под домашним арестом? С чего? Кто мог отдать столь бредовое распоряжение? Не говори, что Ричард — не поверю.
— Это факт, — заверил сухо.
Женщина замерла во все глаза разглядывая капитана. Она не верила, не могдла поверить: