Игры с призраком. Кон третий.

Витич Райдо

— Я не могу покидать твои покои? Ходить по собственному дому?

— Анжина, ты клон…

— Ты меня в этом убеждаешь или себя? И причем тут клон я или нет? Или клон у вас нечто среднее меж домашним животным и скотиной, которая должна сидеть в загоне, и знать свое место?!

Сколько пыла, сколько негодования и непонимания во взгляде, голосе?

Клон? Негодующий на несправедливость?

Кирилла перекосило на секунду в попытке понять, что та задумала, хитрит ли или он сам на воду дует?

— Анжина, — выставил ладонь, желая пресечь неприятный

разговор, который явно волновал ее, а его ставил в неловкое положение. Что проще было бы четко, но тем и грубо аргументировать свое утверждение, и лишить женщину всяческих иллюзий, и возможно ввести тем в шок или вернуть в состояние той отвязной беспринципной куклы. Тогда останется лишь застрелить ее и застрелится самому. Нет, сейчас он готов был причинить боль кому угодно, но не ей, убить даже Ричарда, но не ее.

— У меня рубцы на груди и ребрах. Откуда у клона рубцы? — упрямо вопрошала она.

— Ты сама нанесла себе раны, — ответил нехотя.

— Сама? Ты все больше удивляешь меня ответами. Когда? Зачем? Кто тебе сказал? Ах, да, йрин мне что-то говорила, но это бред! — качнулась к нему не веря.

— Я лично отобрал у тебя нож.

Анжина отпрянула: правда? Она не в себе, а не он, она, а не мир сошел с ума? Кошмар какой-то. Интересно когда-нибудь она сподобится распутать клубок противоречий?

Женщина высыпала в ладонь витамины, проглотила, выпила сок.

В одном Кирилл прав — нужно как можно быстрее выздороветь, набраться сил. Не дело быть ему обузой. Хватит ему неприятностей из-за нее — век ей за то не расплатится, и ничем никогда не отблагодарить.

Ричард брел по берегу моря и смотрел, как прибой разглаживает песок.

Ему до крика, до воя не хватало Анжины. Ему казалось, он потерялся, заблудился где-то меж морем и небом в поисках любимой, и сердце никак не хотело примириться с потерей, и душа противилась горю. Ему, вопреки всем доводам рассудка, всем фактам, мерещилось, что любимая где-то рядом, и вот-вот появиться на берегу, пойдет ему навстречу, возьмет за руки и заглянет в глаза. И спадет кошмар прожитых месяцев, исчезнет горечь ошибок и бед, и разведет свет ее глаз все печали.

Анжина, любимая… вернись… — прошептал в исступлении. Ветер подхватил его мольбу и унес вдаль, и пусть на минуту, но Ричард поверил — к ней, живой, здоровой, счастливой…

Глава 15

Кирилл пребывал в растрепанных чувствах. Он не знал, что думать, как воспринимать поведение клон. День за днем она была неизменно внимательна и тактична по отношению к нему. Ни малейших попыток соблазнить, уязвить, потребовать что-то. Она не высказывала недовольства и, казалось, спокойно воспринимает жизнь фактически узницы лишенной всего и вся. Она даже пыталась приободрить Кирилла! И тщательно скрывала, что делается у нее на душе.

Шерби терялся. Он видел, понимал, что ей плохо, стоило лишь посмотреть в ее глаза, постоянно желтые от печали, а улыбки, что она вымучивала на его неуклюжие шутки,

вызывали у Кирилла острое желание придушить кого-нибудь. Стоило ему осторожно заглянуть в комнату, когда Анжина оставалась одна, он видел одно и тоже — маяту. Женщина то задумчиво бродила по комнате кругами, то сидела у окна и что-то чертила на пластике, шевеля губами. По ночам она плакала тихо, еле слышно, боясь разбудить Шерби, но тот спать нормально не мог, раз услышав этот жалобный плач, и подойти, тоже не мог, потому что нечего ему было ей сказать, нечем успокоить.

Неизменное: `спасибо', `пожалуйста', `извини', начали раздражать Кирилла, и ему хотелось, чтобы она накричала на него, взвилась в приступе бешенства — открыла свое истинное лицо, став понятной, привычной и все встало бы на свои места. Кирилл бы больше не мучился в попытке разгадать причину ее кроткого спокойствия, ее странного поведения. Он точно знал, что она клон, но видел Анжину, и это несоответствие нервировало его. Он все чаще стал задуматься, а не могла ли произойти ошибка, не мог ли Паул провернуть одну из своих гадких афер и вновь поменять клона и живую Анжину местами? Но все его иллюзии разбивались о факты: это клон! Кирилл сам лично следил за ней и не пропустил бы момента подмены, к тому же на Лефевре осталась Анжина, и это засвидетельствовал Коста.

И все же спокойствия в душе от этого не прибавлялось, а сомнения усиливались и вызывали раздражение, которое он с удовольствием выплеснул бы на женщину, но, сколько не пытался, духу не хватало. Только посмотрит в ее глаза — весь пыл пропадает и хочется не высказать наболевшее, а обнять и убаюкать.

Анжина таяла. И хоть безропотно съедала овсянку, пила витамины, соки — худела, слабела. Кожа стала прозрачной, глаза огромными. Она то ли сама себя изводила, то ли лихорадка, никак не отпускавшая ее, выматывала.

Шерби смотрел на нее и не знал, куда деется от тревоги. Он понимал, что нужно, что-то делать, но что — понятия не имел, и пришел к выводу, что как ему не страшно оставить ее одну, нужно срочно съездить в город, проконсультироваться с врачами, раз Коста отказывается, и набрать всего, что только можно, загрузив автоплан по самую крышу. Возможно, новые красивые вещи и ее любимые драгоценности приободрят ее, вернут блеск глазам?

Кирилл решился, и даже стерпел повторное унижение, отпрашиваясь в город у Криса. Тот на удивление не возразил и махнул рукой.

Кирилл рванул к себе, быстро переоделся и закружил по гостиной в поисках кредитной карты.

— Ты куда? — спросила Анжина, увидев сборы.

— В город. Я очень быстро, — нашел, наконец, карту. — Ты только, пожалуйста, никуда не уходи, хорошо? Пожалуйста, Анжина, — обнял ее за плечи, заглянул в глаза. — А я тебе куплю… колечко.

Улыбнулся, надеясь, что сейчас она уточнит с чем: изумрудом или брильянтом, и какое колечко. Но она внимательно посмотрела на него и попросила:

— Лучше купи книги. Астрогеографию Блейниса, если получится. Она наиболее полная по планетам галактики.