Игры с призраком. Кон третий.
Шрифт:
Меч за спиной проверила — не Гром ее, хотя и «Грома» — Ричарда, но ничего, зато не без оружия. А клинок славный и в верных руках послужит еще в правом деле.
И пошла по холму вниз, через лес наугад. Куда-нибудь да выйдет, а может места вспомнит. Примерное место посадки она капитану корабля объясняла, но точно определить было сложно. Оставалось надеяться на лучшее. Да и что за печаль? На любимой земле она, а тут уж в род родной ноги донесут. Может по дороге карьер какой будет с водицей — обмыться бы, постираться.
Шла
Долго шла, шатало от усталости и слабости. Жарко становилось — зной дневной начался. Куртку стянула, в одной майке оставшись, на бедрах завязала.
К деревеньке вышла небольшой, в лесу расположенной. Ничего уже не видела от духоты — только бочку у избы заприметила, как ориентир. Рванула к ней заплетающимися ногами и по пояс в воду холодную нырнула.
— Ты кто така? — прогудел неласково голос справо. Вынырнула, воду ладонью с лица стряхнула, глянув на обладателя баска. Дородный мужик стоял хмурился, в бока кулачища упирая. Оружия нет — не воинский человек значит.
— Здрав будь славный сын славного рода, — бросила, воду оттирая — полегчало: и зоркость вернулась и туман их головы ушел.
— Ну и ты будь здрава, только чья ты, не ведаю, — протянул сумятясь: не вязалось у него — одежа чудная, порты мужеска, а грудь женская. И волос короток, по выю, и меч за спиной по рукояти добро кожей увитый. Нехудое оружие — на конце рукояти-то лалы рассыпались — знатная видно девка, а вот кто така да почто осрамлена волосом и одежей заковыриста?
И чуть отпрянул оторопев — глаз-то у нее вот черен был, а глянь — карий!
— Халена Салнцеяровна, рода мирян, — то ли кивнула, то ли поклон положила.
От ты весть! — огладил подбородок мужчина: а баяли капище по мирянской Богине справили, там она и лежит, род лесной сторожит. Ну, дела! Ох, Боги!
— Вельми ж вы Боги заковыристы, — протянул, головой качнув.
— Это не ко мне, — улыбнулась. Монетку в кармане куртки нащупала, вытащила протянула мужчине. — Мне бы коня, добрый человек, да путь до крепища узнать, Мирославову.
Мужик вздохнул, грудь широкую вздыбив, хмарый стал:
— Опять знать сечам по землице идтить, рудицей окрапливать.
Женщина нахмурилась:
— Неспокойно у вас?
— У нас-то что, мы у края, — и махнул рукой в сторону леса. — Ходи туда напрямки. Тама Ряды стоит, место купеческое, торговое. Коней на торжище выбор богат хоть и мерят высоко. Ужо седьмицу рядятся. Апосля на закат лесом тебе дорога и через Белынь. Поспешая — по утру через ден будешь у дозоров мирянских, а там как их воля.
— Благодарствую, — улыбнулась — сами слова вылетали. Не отвыкла от говора, а и слушала с наслаждением — песня. — Здрав будь ты, славный муж, и род твой на многие лета, — поклонилась
Мужик в ладонь в кулак сжал и вздохнул опять: придется видно кистень доставать вместо лемеха. Ишь, пошла разброда и Халена явилася. Быть сече, как не крути.
Не близок путь до Рядов был. К речке вечером уже вышло, шатало от усталости. К ночи в городке была — открытый стоял, без ограды, врат: терема высокие раскиданы на холме, а ближе к берегу низенькие домишки, причал добротный и лодьи. Мужи ратные дозором ходят и тихо, только слышно где-то на краю кони фыркают, кто-то железом звякает.
Женщина могла в терем постучать, ночевать попросить, но что-то сил не хватило на холм подняться — в траве недалеко у берега растянулась и в небо звездами высвеченное уставилась. И вспомнилось ей, как они с побратимами в ночное ушли и лежали в густой траве, в небо смотрели… Нет Гневомира, а и Любомир неизвестно жив ли. Должен.
Может из мирян или беличей да русичей на торжище будет?
Меч обняла и руку под голову подложив, глаза закрыла — завтра день будет, будет и пища.
Глава 22
Проснулась от неуютного ощущения. Глаза открыла — трое мужчин на нее в упор смотрят. Один, что впереди стоит — высок и строен, лицом и волосом светел, косичка у виска одна и повязка через лоб с бусиной. Одет в рубаху богатую и меч с рукоятью вязью источенной за спиной виден. Второй за его левым плечом стоял — здоров да кудряв, бородат, третий чем-то на первого похож, только старше, усы тонкими концами на рубаху ложатся и серьга в ухе. И все трое женщину рассматривают.
Она села, меч обняла и травинки из волос убрала:
— Женщин не видели?
— Женщина? — удивились все трое, видно за парня ее приняли.
— Ты кто така? — прищурил серый глаз кудрявый.
— А ты? — встала, перевязь через грудь перекинула, руки в карманы сунула и уставилась на мужчин: чего надо-то?
— Что за меч просишь? — спросил светловолосый.
— Ничего. Не на продажу он, — развернулась и пошла к городищу.
— Эй, стой басурманка! — кудрявый окликнул. Анжина остановилась: кажется, образуются неприятности. Развернулась и пошла на него:
— Я тебя хаяла? А почто меня сквернишь?
Кудрявый обалдев, на шаг отступил — она на него, он на два, она не останавливается.
Мужчина оступился и в воду полетел, сел на песок, волна порты до сапог вымочила. Мужчина с серьгой в ухе засмеялся, но светловолосый осек его взглядом и на Анжину уставился пытливо:
— Бабе меч, что коню лалы.
Анжина недобро уставилась на него, глаза зелеными стали:
— Ты про себя?
— Ну, ты?! Кого хаять вздумала?! — пошел на нее «серьга». — Младого кнежа Богутара, самого Полеша сына!