Игры сердца
Шрифт:
— Сейчас ты заявился в мой дом, в дом, где живет моя дочь, в дом моей семьи и решил устроить это дерьмо, — продолжил Майк. — Все то дерьмо, которое ты устраиваешь вокруг себя месяцами, не нормально. И то дерьмо, которое ты устроил снаружи моего дома, говорит о том, что с вами серьезно что-то не в порядке.
Мне стало интересно, что такого произошло снаружи, и в то же время не хотелось знать, потому что Майк продолжал:
— Я окажу тебе одну услугу. Видишь ли, я сделаю своей миссией, чтобы ты получил наказание самое худшее, какое только может быть. И я поговорю с Финли Холлидеем, не уверен, что смогу отговорить его от того, чтобы он
О, черт.
Рука Рис очень крепко сжала мою.
Раздался звонок в дверь.
— Оставайтесь здесь, вы оба, — прошептала я детям и побежала по коридору.
Я открыла дверь Колту, посмотрела в его серьезные глаза и сообщила:
— В гостиной.
Он кивнул, прошел мимо меня и двинулся по коридору. Я вышла в холодную, но все еще странно теплую апрельскую ночь Инди.
Я понятия не имела, как не заметила этого «дерьма» во дворе, когда уже два раза открывала эту, чертовую, входную дверь.
Теперь я все поняла, потому что видела все своими глазами.
На переднем дворе на тротуаре и на улице был разбросан весь наш мусор. Мусоровоз должен был приехать только завтра, естественно, что мы не выкатывали наши мусорные баки раньше времени. Сейчас они лежали на боку, и все пакеты, находящиеся в них, были открыты, весь наш мусор был разбросан повсюду.
Но дело было не только в разбросанном мусоре. Повсюду валялись вскрытые и развернутые презервативы. Их были десятки. Десятки и десятки.
Я вышла, осмотрела местность и остановилась как вкопанная.
Моя машина и внедорожник Майка стояли в гараже. Пострадала машина Ноу, превратившись в утиль. И при свете уличных фонарей я разобрала нарисованные баллончиком с краской грубые пенисы и надпись: «Сучка фермера Фина по*б*лись-разбежались ездит на этой тачке».
Я заметила еще одну патрульную машину, направлявшуюся к нашему дому, но как-то оцепенело, голова казалась странной, раскаленной, опухшей, будто она не могла вместить увиденное, на глаза тоже давило, но потом я развернулась и пошла обратно в дом. Затем подошла к двери в гараж, открыла ее, заскочила внутрь, сняла свои ключи с держателя для ключей на стене. Вышла, закрыла дверь, прошла в гостиную прямо к Ноу, который стоял рядом со своей сестрой.
Я протянула ему ключи и сказала:
— Иди наверх. Оденься. У нас впереди долгая ночь. Когда твой отец или Колт скажут, что все в порядке, ты выведешь мою машину и загонишь свою в гараж. Хорошо?
От меня не укрылось, как на его лице промелькнуло любопытство, смешанное с настороженностью, он кивнул, посмотрел на отца, который ему кивнул, а затем ушел.
Я вошла в своей короткой ночнушке в гостиную, откуда могла хорошо видеть лица подростков.
— Дасти, иди тоже оденься, — приказал Майк, но я посмотрела на этих троих.
— Я точно знаю таких парней, как вы, — тихо сказала я им. — И я знаю, если вы не примете решение прямо сейчас, то никогда не изменитесь. Вы — подлые, бесполезные, слабые, ничтожные крысы, если не вытащите свои головы из задниц, вы так и останетесь подлыми, бесполезными, слабыми, жалкими крысами. В вашей жизни не произойдет ничего хорошего, потому что вы этого не заслуживаете. Вы всегда будете винить других, но вы сами творите свою реальность. Пора уже перестать быть придурками. Через год, два вы закрепитесь в этой роли на всю жизнь, и поверь мне, все ваши знакомые будут думать о вас именно так. На вас будет выжжено клеймо придурков каждую
Затем, больше не глядя на них, я ушла, мои глаза обратились к Рис:
— Иди сюда, милая, пойдем наверх.
Она посмотрела на меня, кивнула, мы присоединились у входа в холл, и я проводила ее до двери в ее комнату, где остановилась.
— Они разгромили двор перед домом, но ты не будешь там убирать, — заявила я ей. — И когда ты войдешь в свою комнату, прошу тебя, пожалуйста, не звони Фину. Пусть он узнает все завтра. А сейчас ты можешь почитать, послушать музыку, чтобы успокоиться и заснуть, но не звони Фину и не выглядывай на улицу. Прошу тебя.
— Все так плохо? — прошептала она.
— Да, — честно ответила я.
— Я могу помочь, — сказала она мне.
— Можешь, но не будешь, — ответила я ей. — Я уберу все с твоим братом.
— Но я…
— Иди в свою комнату, Рис, пожалуйста. Мы с этим разберемся.
— Это из-за меня? — прошептала она дрожащим голосом, я подошла ближе и взяла ее за руку.
— Дорогая, хорошая новость заключается в том, что мальчики вырастают. Плохая новость — ты такая хорошенькая. У них нет возможности завоевать твое внимание. У них нет шансов стать такими же крутыми, как Фин. Это выводит их из себя, а они слишком молоды и глупы, чтобы понять, как с этим бороться. Поэтому им хочется заставить тебя заплатить за то, что ты просто такая, какая есть. Конечно, подобные вещи случаются и среди взрослых. Но к тому времени ты станешь достаточно взрослой и умной, и сможешь справиться с этим. А сейчас позволь своему отцу, брату и мне разобраться с этим бардаком. И здесь тебе повезло, потому что мне кажется, что у этих подростков там, внизу, нет никого, кто бы заботился о них настолько, защищал, оберегал и любил, как тебя твоя семья. Пользуйся и цени это.
Она прикусила губу и задумчиво смотрела на меня какое-то время. Затем кивнула.
Потом сказала:
— Хорошо, Дасти.
Я кивнула в ответ, сжала ее руку и отпустила.
Ноу вышел из своей комнаты одетый и в теннисных туфлях. Он бросил на меня взгляд, который сообщил, что он потратил время, чтобы подготовиться к тому, что он увидит, прежде чем поспешить вниз по лестнице.
Я направилась в спальню одеваться.
* * *
Майк добрался до верха лестницы и увидел свет, исходящий из их с Дасти спальни в конце коридора. Дверь была слегка приоткрыта, и Лейла уже просовывала нос в щелку, пытаясь по шире открыть дверь.
Он поприветствовал ее на полпути, потер за ушами, затем она потрусила рядом с ним, пока он шел наверх.
Едва он распахнул дверь, как услышал:
— Прошу тебя, Боже, скажи мне, что ты наказал их по всей строгости закона.
Он не думал, что так быстро улыбнется после того, что произошло сегодня ночью, и того факта, что последние два часа он провел в участке, наблюдая, как Колт объясняет трем парам разгневанных родителей, что их детей не отдадут под их опеку. Им было предъявлено обвинение, и на следующий день они должны были предстать перед судом по делам несовершеннолетних. Кроме Брэндона Уоннамейкера, которому исполнилось восемнадцать. Он предстанет перед судом уже как взрослый.