Игры сердца
Шрифт:
Она определенно была лучшей. Честное слово, она могла бы стать моделью. Вот какой она была хорошенькой. Он вполне мог представить, что она окончит школу, уедет в Нью-Йорк или еще куда-нибудь и ее фотографии появятся в журналах.
И она великолепно одевалась.
— Э-э, привет, Фин, — сказала она, подойдя к столу, и ему понравилось, что она отвела глаза, не смотря на него в упор.
Он явно ей нравился.
— Йоу, Рис, — ответил он, и ее глаза скользнули к нему.
Да, черт возьми, да. И она тоже ему нравилась.
Он ухмыльнулся.
— Можем мы, э-э, —
— Я могу поговорить с тобой наедине, Рис, — тут же ответил его друг Дилан, и Фин скосил на Дилана глаза.
Дил ни за что не вмешается в это дело. А Дил был настоящим игроком, он бы попробовал.
Дил поймал его взгляд и понял, что Фин мог бы растереть его на полу, хотя Дил много говорил о том, какое у него потрясающее тело.
Когда его взгляд вернулся к Клариссе, он увидел, что она смотрит на Дилана так, словно пытается не подавиться, и Фин просто сдерживался, чтобы не расхохотаться.
Но он встал и пробормотал:
— Да, пошли.
Она посмотрела на него и кивнула.
Они отошли, но Фин повернулся к своей команде, и по крайней мере двое из них, и это было неудивительно, что Дилан оказался одним из двоих, открыли рты, чтобы сказать им в след что-нибудь умное. Но достаточно было одного взгляда Фина, как они закрыли рты.
Фин повел ее в холл, через скамейки, к подножию лестницы, где никого не было поблизости.
— В чем дело, Рис? — спросил он, остановившись рядом с ней. Достаточно близко, чтобы почувствовать запах ее духов или шампуня. Что бы это ни было, пахло ягодами.
Ему нравилось.
Она снова посмотрела на него и тихо сказала:
— Мне действительно жаль твоего отца, Фин.
Это стало неожиданностью, как удар носком в живот, но Боже, как это может быть больно и в то же время приятно?
— Спасибо, — пробормотал он.
— И я не хочу, я имею в виду… у тебя должно быть много мыслей и все такое, поэтому я не хочу больше тебя держать в неведении, — продолжила она, боль утихла, и он почувствовал, как его брови сошлись вместе.
— Что? — спросил он.
— Я… ну, думаю, твоя тетя, ее зовут ведь Дасти? — Это был вопрос, и она остановилась на нем.
— Да, у меня есть тетя Дасти. А что с ней?
— Думаю… — она поколебалась, затем закончила: — она встречалась с моим отцом.
Финли уставился на нее.
Черт возьми.
Святое гребаное дерьмо.
Боже, он все знал о тете Дасти и отце Клариссы. В свое время его отец рассказал ему, что тетя Дасти и мистер Хейнс были близки, типа, крепче, чем мистер Хейнс был с тетей Дебби, хотя и встречался с ней (это не удивило Финли).
Мистер Хейнс был другом его отца. Чувак был крутым. Фину он всегда нравился. У него определенно было то, чтобы быть настоящим отцом, но он также был полицейским, и в нем присутствовала эта полицейская атмосфера. Не напыщенный мудак, а крутой, крутой парень, что было потрясающе. В довершение всего, он был хорошим отцом. Он всегда присутствовал на баскетбольных матчах Ноу, но не как, те родители, которые кричали или лезли в дерьмо ради своих детей с тренерами.
Мистер Хейнс был похож на его отца.
Но он также знал, что мистер Хейнс был с его тетей Дебби, когда учился в старших классах. Хотя этого он не понимал. С другой стороны, он никого не мог представить с тетей Дебби, даже не такого крутого, как мистер Хейнс. И наконец, у него возникло такое ощущение, что его отец хотел, чтобы у тети Дасти были отношения с мистером Хейнсом. Он всегда упоминал о нем при ней, когда она приезжала, или, когда они разговаривали по телефону. Слишком упоминал. Это было странно. Тетя Дасти жила в чертовом Техасе. Это было совсем не похоже, что она могла вести игру легко. И все же папа настаивал. С другой стороны, папа и тетя Дасти были очень близки, и папа любил, чтобы семья была рядом. Даже тетя Дебби. Поэтому он сделал бы что-нибудь, чтобы вернуть тетю Дасти домой.
Боже, это было чертовски круто. Если бы тетя Дасти была с мистером Хейнсом, она бы вернулась сюда и помогала бы ему.
— Они расстались.
Эти слова исходили от Клариссы, и он сосредоточился на ней.
— Что? — опять повторил он.
— Я не знаю, что произошло. Я… я просто как-то слышала, как папа разговаривал с ней, и мне показалось, что все хорошо, а потом услышала, как он разговаривал со своим напарником по работе и сказал, что все кончено.
Вот дерьмо.
— Я… ну, — она повернулась и подтянула сумку с учебниками к себе спереди, затем порылась в ней. Вытащила две тетради с девичьими обложками, держа их между ними. — Эти вещи твоей тети. Знаю, немного странно читать их, и в них есть что-то плохое, что вроде как… жутко и расстраивает. Она написала их давным-давно. Она была, ну… влюблена в моего отца тогда, и, ну, не знаю, что произошло, но то, как она была влюблена в него тогда, вызывает печаль, что они переспали, а потом, эм… разошлись.
Фин уставился на тетради.
Кларисса продолжала:
— Я… думаю, что, эм… ну, на самом деле, я знаю, что если бы она была здесь, папа бы, эм… попытался бы снова ее вернуть, я имею в виду, эм… твою тетю. — Она остановилась, и глаза Фина встретились с ее глазами, так что она продолжила снова и быстро, ее щеки порозовели. — Прости. Ты думаешь, что это странно.
— Ты пытаешься их свести вместе? — спросил он.
— Я знаю, это странно, — она начала отступать, бормоча: — забудь об этом.
Он потянулся, крепко схватил ее за руку, и она замерла. Вся, кроме головы, которая дернулась назад, чтобы взглянуть на него.
Он продолжал держать ее за руку и тихо сказал:
— В этом нет ничего странного, Рис.
Она моргнула, затем прошептала:
— Она, эм… классная? Я имею в виду, что из дневников видно, что она крутая, хотя и написала их давным-давно.
Фин продолжал держать ее за руку, ухмыльнулся и ответил:
— О да, тетя Дасти — крутая. Полностью.
Она, казалось, расслабилась, как будто это была хорошая новость, и почувствовала облегчение.