Игры Стражей, или Паноптикум мотыльков

Граменицкая Елена Владимировна

Спустя две недели, перекинувшись с адвокатом несколькими приветственными словами, новая владелица многомиллионного состояния, поместья Уилл Лодж и еще десятка домов, раскиданных по миру, заснула в самолете, стоило им пристегнуть ремни. Она показалось ему апатичной, вялой особой, индифферентной к происходящему.

«Что, кроме роскошной рыжей гривы и стройных ног, нашел в ней покойный сэр Лэндол? Хотя… На вкус и цвет… Похоже, красавица искренне печалится о кончине клиента. Странно. Разница в возрасте значительная, не позволяющая поверить в искренность чувств.

Скорее всего, дамочка неплохая актриса. Хотя мое дело маленькое. Доставить прах покойного, захоронить. В дальнейшем оформить документы наследования. И все. Если новая хозяйка поместья захочет, я останусь в ее распоряжении».

София заснула сразу, стоило стюарду попросить пристегнуть ремни, так и не дослушав мысли притихшего рядом поверенного. Полет из Женевы в Лондон продлится не более двух часов, но, тем не менее, она поддалась желанию отдохнуть. Последнее время София спала не менее двух раз в день.

Вчера утром, перед отлетом, она почувствовала легкое недомогание. Апельсиновый сок за завтраком – единственное, что она могла выпить до того, как началось тошнота.

Умывшись после приступа, София взглянула в зеркало и счастливо улыбнулась:

«Я беременна, это правда».

Не задержавшись в Лондоне, они сразу пересели на скоростной поезд, направляющийся в Мейдстоун, столицу графства. В окне замелькали урбанистические городские пейзажи. После возведения Норманом Фостером пресловутого Огурца, здания страховой компании, лик столицы поступательно менялся. Набережную Темзы затянули здания с зеркальными фасадами, пытающиеся отразить ускользающий облик старины. Все новые тенденции в архитектуре выходили на первый план, затмевая английскую готику, оставив далеко позади георгианский и норманнский стили.

София со вздохом отвернулась от окна. Последний раз она была в Лондоне три года назад на инспекции отеля Лендмарк, жемчужины в коллекции ретро. Уже тогда стало ясно, что менеджмент отеля пошел в угоду новым веяниям, бесцеремонно изменив внешний вид знаменитого патио-холла. Сокровище викторианского стиля потеряло ценность, стало клоном множества других приверженцев стиля фьюжн.

Людвиг Кронненберг, уставший от молчания Софии, начал разговаривать сам с собой.

– Первый раз на моей практике клиент за несколько дней до кончины меняет не только текст завещания, но и место захоронения.

София встрепенулась, открыла глаза. Странное поведение адвоката, который должен всегда держать язык за зубами. Тем не менее она решилась поддержать разговор.

– Что вы имеете в виду под другим местом захоронения? – обратилась она к Людвигу, доставив ему немалое удовольствие.

«Сейчас я раскручу ее на откровенность, пойму, чем красотка увлекла моего самого богатого клиента».

– О, мадам, вы, конечно, не знаете, что до последнего времени Гай Фердинанд желал, чтобы его прах был развеян над водами Венецианской лагуны. Он безумно любил этот город, скупил там несколько домов, потом продал, оставив лишь палаццо Ка Доро, но жить там не любил. Всегда снимал один и тот же номер в отеле «Даниели». Странно, что он изменил своему желанию. Захотел упокоиться в семейном склепе.

София задумалась. Дерзкая мысль пришла ей в голову.

«Он

не пожелал остаться с Викторией. Неужели хочет быть ближе к… нам?»

– Вот я и думаю, что должно случиться, чтобы человек преклонного возраста внезапно сорвался с места, перебрался на другой берег озера, введя в заблуждение не только персонал клиники, но и французскую полицию. Я имел неприятный разговор с неким месье из жандармерии – Жоресом, разыскивающим моего клиента.

София молчала. Даже если бы она и знала, что сказать излишне любопытному адвокату, вряд ли бы это сделала. Вместо ответов на вопросы у нее рисовались лишь фантастические гипотезы, о которых она предпочла умолчать.

– Вы были раньше знакомы с моим клиентом, мадам Томилина? До его поездки в Эвиан? – адвокат, теряя терпение, задал прямой вопрос.

София вежливо улыбнулась, скрывая недоумение.

«Я вижу тебя насквозь, любопытный чинуша, хочешь выпытать подробности совращения пожилого богача, чтобы за полуденным чаем или пивом в пабе поделиться с коллегами?»

– Господин Кронненберг, давайте будем откровенны. Я не та, за кого вы меня принимаете. Решение Гая для меня было не меньшей неожиданностью. Жаль, что разочаровала, теперь нечего будет обсудить с приятелями. Так?

Людвиг покрылся пятнами от волнения. Он снял свои дамские очки и за тщательным притиранием стекол постарался скрыть смущение.

«Она словно прочла мои мысли. Вот стерва. Что-то тут нечисто!»

– Извините, мадам. Вы меня неправильно поняли.

София успокоила его небрежным жестом. Пустое, мол.

– Не будете ли вы так любезны не разговаривать со мной, хочу немного вздремнуть?

Хотела добавить:

«И не размышлять так громко!», но остереглась.

– Конечно. Только должен предупредить: поезд прибывает уже через десять минут.

Женщина разочарованно взглянула в окно. Придется остаток времени любоваться пасторальными пейзажами. С одной стороны, идеально расчерченными полями с возделываемым столетиями avena sativa – овсом обыкновенным, с другой – изумрудными лужайками с пасущимися на них английскими барашками.

В Мейдстоуне их уже ожидало такси. Поместье Торнбери располагалось в получасе езды от города.

«Сейчас я увижу место, где началась совершенно безумная история. Интересно, Том Коллинз дома или в отъезде? Хотелось бы взглянуть на него».

София, уткнувшись лбом в прохладное стекло машины, закрыла глаза. Мелькание однообразных пейзажей вызывало у нее дремоту.

«Элен, какая ты на самом деле?

Серая мышка, по словам Гая, невразумительная простушка? Как бы не так!»

Конечно, он понял, что это ширма, маска, скрывающая лицо особенной женщины, пережившей потрясение, которое под силу немногим. Мало того, сохранившей адекватность в восприятии окружающего мира. В голосе Гая, когда он рассказывал об Элен Коллинз, помимо пренебрежительных эпитетов, чувствовалось невольное уважение. Лишь двух вещей София не могла понять: зачем он разрешил прочесть письмо, которое передал для Элен, и почему предостерег от поспешных выводов?