Игры в песочнице, или Стратегия соблазнителя
Шрифт:
— Мне страшно уезжать в Лондон, боюсь того, что может произойти… Ты, Луна… все это так быстро случилось, а я еще очень молода, мне нужно повзрослеть, понимаешь?
— Не беспокойся, все будет хорошо. Не будем об этом говорить. Тебе нужно уехать, тебе предстоит еще многое узнать в жизни, вот так, все просто.
Мэрилин обнимает меня и шепчет на ухо:
— Мне нравится, когда ты массируешь мои бедра, у тебя такие сильные руки. Люблю, когда ты называешь меня прелестной попкой. Ты знаешь, многим девушкам не нравится их зад. Но теперь я больше не стыжусь своих ягодиц.
Внезапно на
В Италии
Начало августа. Мы ужинаем при свечах на балконе нашей квартиры на улице Дела Волпе. Цветы только что политы, запах торфа смешивается с запахом фруктов, лежащих в корзине, и это напоминает нам недавнее приключение в ночном лесу Пуату.
Крыши старого Рима. Театральные декорации, словно чешуйки, наложенные друг на друга. Мы в гостях, и нас чудесно принимают прекрасные друзья: Алехандро и его близкий друг Риккардо. Алехандро — красивый мужчина с длинными вьющимися волосами, зелеными глазами. Ему сорок лет, он фотограф, очень культурный человек, смешной, очаровательный. Алехандро все время путешествует. Риккардо же является культурным атташе при мексиканском посольстве. Там и живут их семьи. Я знаю Алехандро уже давно. Ночные дискуссии, верность дружбе и удовольствие, которое доставляет нам обмен мыслями, собранными по всему свету, — вот что меня с ним связывает.
Риккардо обожает лирическую музыку. Он живет совсем в другом, собственном мире. В этом году он везет Алехандро на фестиваль в Бейрут. Мэрилин пьет шампанское. Когда приходит ночь, мы курим опиум.
Утром Алехандро распечатывает последние снимки, сделанные им во время путешествия по Ближнему Востоку. Мэрилин охотно соглашается заняться любовью. Легкий запах влажной листвы приходит к нам из-за занавески.
Мои друзья уезжают в Бейрут, а я и Мэрилин неделю проводим в Риме как истинные влюбленные.
Мэрилин загорает на балконе, подставив солнцу обнаженные бедра. Неслышно подкрадываюсь, она поворачивает голову, и я фотографирую ее удивленную улыбку.
Эта улыбка напоминает мне об еще одном выражении ее лица — оно поразило меня до нашего отъезда, — когда она взяла в руки новорожденного мальчика соседки. Тогда лицо Мэрилин озарилось улыбкой счастья. Никогда в жизни я не видел ничего подобного.
После обеда идем осматривать базилику Святого Петра, резиденцию папы римского. И вдруг луч солнца освящает рад скамеек, и мне чудесным образом удается сфотографировать Мэрилин, пересекающую
Вернувшись из Бейрута, Алехандро приглашает нас поехать на море на выходные. Мы делаем много фотоснимков во время поездки в машине, взятой напрокат. Неаполитанский залив. По дороге в горы покупаем фрукты и проезжаем Позитано. Когда город остается позади, спускаемся в бухту, чтобы искупаться. Здесь на пляже расположились несколько семей, у кромки воды резвятся дети. Средиземное море теплое и голубое. Волны мерно накатывают на берег. На воде небольшая рябь. Мы плаваем и загораем. Время медленно течет, отмеченное незначительными событиями.
Вытянувшись на полотенце, Мэрилин засыпает.
Мы с Алехандро дурачимся. Он смотрит на меня круглыми глазами, говорит: «Но, позвольте, мсье… что это значит?» — и прыгает в воду, словно его подтолкнула невидимая сила, совершая при этом акробатические и глупейшие трюки. Я бросаюсь следом за ним, и мы смеемся все громче и громче.
Разбуженная нашими криками, Мэрилин просыпается, тоже идет купаться и догоняет меня, двигаясь безукоризненным кролем. Мы подплываем к лодке, стоящей на якоре, и беремся за канат, уходящий под воду. Мэрилин обнимает меня и говорит: «Твои голубые глаза с отблесками моря кажутся хрустальными. Ты прекрасен, мой ангел». Иногда мы позволяем себе сказать друг другу такие искренние слова.
Вечером мы ужинаем в Прайано, в ресторане, расположенном на небольшом пляже, где в небо взмывают отвесные скалы. Там, на вершине одной скалы, я замечаю небольшой дом.
На постели
Сентябрь. Мэрилин кладет чемодан на кровать. Лежа на матрасе, смотрю, как она собирает вещи. Мысленно она уже пересекла Ла-Манш, а физически все еще находится у меня в квартире. Мэрилин опустошает полки, которые я специально выделил ей в моем книжном шкафу, отправляет несколько электронных посланий, чтобы подготовить свой приезд в Лондон. Время от времени она склоняется надо мной и целует меня. Потом запирается в ванной комнате и выходит оттуда со слезами на глазах.
Ложусь на живот прямо на паркет, уперев руки в пол и согнув их в локтях. Затем поднимаю голову, высовываю кончик языка, приподнимаю одну руку, имитируя движения варана, — эта поза пресмыкающегося очень нравится моим близким. Мэрилин сначала пугается, а потом начинает смеяться. И мы идем в последний раз принимать вместе душ.
Телефонный разговор
— Алло? Папа?
— Да, милая, как твои дела?
— Первый день занятий прошел очень хорошо. Но потом у меня сильно болел живот.
— Теперь тебе лучше?
— Немного лучше… А ты с Мэрилин?
— Нет, она навещает маму.
— Ах, вот как.
— Да.
— Я написала поэму о нашей прогулке на лошадях. А еще я нарисовала рисунок. Мне хотелось бы сделать ей подарок, пока она не уехала.
— Это очень мило с твоей стороны. Думаю, она будет довольна.
— Тогда, может, отошлем ей подарок по почте? Или когда она вернется в Париж?
— Посмотрим. У меня садится батарейка, малыш, боюсь, связь сейчас прервется.