Их любовник

Богатырева Татьяна

— Раз мечтала… — отпив сока, Бонни еще раз оценил длину ног в джинсах и ширину бедер. Хорошая фигура, не модельная, маме понравится. — У меня есть для тебя роль, Кармен.

— Клаудиа, синьор Бенито.

— Так хочешь роль, Клау?

— Я не актриса, синьор Бенито, но если вам нужно…

— Вот и отлично. Побудешь моей невестой дня два-три, покажешься моим родителям, а потом получишь роль в моем следующем мюзикле, если все это останется только между нами. И называй меня по имени.

— Мне не нужна роль в мюзикле, Бенито. Я просто помогу тебе.

— Из

любви к искусству?

— Из любви к тебе, Бенито.

— Черт. Клаудиа, я люблю другую женщину, и между нами не может быть ничего, кроме этой маленькой постановки. Ни-че-го. Вчерашний секс не в счет, это был просто адреналин.

— Я все понимаю, Бенито, — мягко улыбнулась она. — Тебе нужен мир в семье, а мне достаточно возможности помочь тебе хоть в чем-то. Быть рядом с тобой какое-то время. Тебе не стоит опасаться, я не из тех фанаток, которые вцепляются как пиявки. Просто твои мюзиклы и ты сам… ты делаешь мечту реальностью, позволяешь мне коснуться этой мечты. Я хочу тоже сделать что-то для тебя. Помочь тебе всем, что только в моих силах.

Бонни тяжело вздохнул. Ну вот, опять фанатка. Хоть ее восхищение и приятно греет, но ему нужна только одна женщина в мире, Роза. Его прекрасная мадонна.

Клаудиа понравилась маме. И папе. И всей родне. Даже дядюшка Джузеппе приперся, сукин сын, на скромную семейную встречу в маленьком миланском ресторанчике. То есть сначала в театр, а затем и в ресторан. Рядом со старшим братом, Марко Кастельеро, чертов дон выглядел особенно элегантным и холеным. И чертовски молодым и здоровым!

Смотреть на папу Бонни было стыдно. За два года, что он не появлялся дома, отец окончательно поседел и словно усох. А ведь ему чуть больше шестидесяти, он вовсе не стар! Еще бы не переживал за непутевого старшего сына.

— Бенито, мы же семья, — папа подвел Бонни к дяде Джузеппе. — Давно пора забыть старые обиды! Обнимитесь же, наконец!

Если бы кто-то другой, а не папа, предложил Бонни обнять сукина сына, получил бы в глаз без разговоров. Но папа… если он простил брата, если даже мама простила его, не может же Бонни встать в третью позицию и упереться рогами. Только не когда папа просит!

— Конечно, папа, — сдался Бонни, — мы же семья.

Дядя Джузеппе, чтоб он проглотил морского ежа, пустил скупую мужскую слезу и раскрыл объятия. А Бонни пришлось вспомнить, что он — актер и может сыграть все что угодно, подумаешь, обнять любимого дядюшку, чтоб он сдох в корчах.

— Я горжусь тобой, сынок, — прочувствованно шепнул дядя Джузеппе.

— Я тоже люблю тебя, дядюшка, — сукин сын должен был утонуть в меду и елее, а доброго католика Бонни должен был поразить гром за столь наглое вранье, но мир опять оказался несправедлив.

Бонни особенно остро почувствовал его несправедливость, когда мама обнимала Клау и расспрашивала ее, когда же они собираются завести детишек? Ведь милой, прекрасной Клаудии уже двадцать пять, самое время! А милая, прекрасная Клаудиа краснела, смущалась и лепетала что-то о минимум троих, и в самом скором времени.

Роза

бы на ее месте не краснела и не лепетала! Роза бы очаровательно улыбнулась и ответила что-то вроде «мы работает над этим вопросом», и посмотрела бы на Бонни так, что ему стоило бы огромного туда не утащить ее из-за общего стола, чтобы поработать над вопросом прямо сейчас.

Роза. Езу милостивый, как бы он хотел, чтобы сейчас с ним была Роза! А Клау бы провалилась куда-нибудь и больше никогда не показывалась ему на глаза.

Аккуратно убрав ее руку со своего колена, Бонни мило-мило улыбнулся родне и сбежал в клозет — как назло, полный зеркал, где опять отражался почти дон Джузеппе. Вот уж кто бы не заморачивался! Соврал и соврал, подумаешь. Он же политик, он врет, как дышит.

Бонни — не такой! Он не будет врать Розе и Кею. И маме с папой тоже не будет. Дурацкая была идея, выдать Клау за свою невесту. Как будто, когда он скажет родителям через неделю, что передумал жениться, они расстроятся меньше, чем сейчас. Все, решено. Никакой больше лжи!

Ополоснув горящее лицо, он вышел из клозета и достал телефон.

«Люблю тебя, ужасно соскучился! Больше никаких турне!» — написал он смс и добавил к нему смайлик-розу.

Больше никаких турне без Розы! К чертям бабло, к чертям славу, к чертям фанаток, ему и так всего достаточно. Всего, кроме нее рядом.

Отправив сообщение, он прислонился лбом к холодной стене, прикрыл глаза, как наяву видя последний день в Лондоне. Самый обыкновенный день, немного дождливый и туманный, и самая обыкновенная прогулка по городу. Роза кутается в его ветровку, прижимается к его плечу и смеется над какими-то глупыми историями, а потом они целуются на берегу Темзы и, как настоящий заговорщики, планируют маленький сюрприз для Кея. На день рождения получилось офигенно здорово, надо придумать что-нибудь еще…

Нет, он не позволит собственной трусости все испортить.

Оторвавшись от стены, он развернулся — и чуть не столкнулся с Клау.

Приветливая улыбка тут же сошла с ее лица, сменившись тревогой.

— Что случилось, Бенито? Я могу помочь?

— Ничего, Клау, — он покачал головой и спрятал телефон.

Ответной смс от Розы пока не было, наверное, опять ушла в свой писательский астрал. У нее становится такое вдохновенно-отрешенное лицо, когда она пишет! Мадонна, хоть ищи Рафаэля, чтобы ее писал.

— Не стоит притворяться передо мной, Бенито, — мягко улыбнулась Клау и дотронулась до его руки. — Ты ненавидишь врать, тем более — родителям. Я понимаю тебя.

Бонни сам не ожидал, что ее «понимаю» его тронет. Зря он желал Клау провалиться, она — нормальная девчонка, изо всех сил старается ему помочь, хоть и знает, что ей ничего не светит.

— Спасибо, Клау. Тяжело врать тем, кого любишь.

— Ты делаешь это из любви, Бенито, — она сжала его руку. — Всего один вечер.

— Нет. Даже один вечер — это слишком. Прости, Клау, что втянул тебя в это. Но сейчас мы вернемся туда, и я скажу правду. Впрочем, ты можешь не ходить, тебе это будет неприятно.