Их любовник
Шрифт:
— Еще чего, — фыркнула я. — Это будет идеальное убийство. Никаких свидетелей, никаких улик, железное алиби. Я автор романов или где?
— Ты лучший на свете автор лучших на свете романов, — Кей прижал меня еще теснее и нежно поцеловал в макушку, — моя леди.
7. Очень приятно, царь
Нью-Йорк, вторая половина октября
Роза
Мне очень хотелось пойти в «Гудвин» в джинсах и растянутой майке
— А я пойду прямо с переговоров, Колючка, так что бадана с черепами не прокатит.
— Ты так хорошо меня знаешь, — вздохнула я, вызвала на понедельник стилиста и заказала стального цвета платье у Веры Вонг.
Так что в чертов ресторан мы входили во всем аристократическом блеске. За километр видно — лорд и леди изволят культурно отдыхать. Помнится, в наш первый с Кеем совместный ужин я с пролетарским негодованием смотрела на дам в коктейльных платьях и бриллиантах, а сегодня я сама была именно такой. И, пожалуй, так я чувствовала себя лучше, чем если б дала волю подростковому протесту и взбесившимся гормонам.
Бонни с Клаудией уже нас ждали, и, судя по доброму взгляду селедки, идея встречи на Эльбе принадлежала не ей.
Она нацепила то самое колье от Тиффани, которое мелькнуло в прессе, и нечто ало-облегающее, рядом с моим изысканно-строгим нарядом выглядящее вульгарной дешевкой. Честно говоря, я едва не сломала всю игру в аристократическую спесь — так мне хотелось заржать. Потому что селедка до ужаса напоминала меня в роли Моники, похитительницы миллионеров. Я даже тихо-тихо спросила Кея:
— Уверен, что сегодня не твой день рождения?
— Уверен. Мне не дарят китайских реплик, — неподражаемо высокомерно повел бровью мой лорд.
Знаю, что радоваться тому, что кто-то обозвал соперницу подделкой, глупо и мелочно, но… короче говоря, к столику я подходила в прекраснейшем настроении. Даже рука селедки, по хозяйски возлежащая на рукаве Бонни, меня не тронула. Вот ничуточки! Чего не скажешь о самом Бонни.
Он, как и всегда, выглядел сногсшибательно, хоть в классическом костюме с галстуком и непривычно. Я невольно задержала взгляд на его правой руке: обручальное кольцо он не снял.
Не понимаю этого человека! Он все еще в браке с нами или собирается жениться на селедке?
Перехватив мой взгляд, Бонни опустил глаза — и, кто бы мог поверить, смутился! Смуглые итальянцы краснеют почти незаметно, но я слишком хорошо его знаю. Британские ученые могут диссертацию написать о реакциях больного ублюдка.
Мне было крайне любопытно, насколько далеко зайдет официоз? Впрочем, достаточно было глянуть на Кея, как стало понятно — очень далеко. На селедку он смотрел, как английская королева на раскрашенного свиным дерьмом папуаса, то есть бесконечно дружелюбно и арктически холодно. Невероятное сочетание, как ему удается, до сих пор не понимаю. Наверное, нужна практика длиной в жизнь и двадцать поколений
Само собой, первым Кей не поздоровался. Еще чего. И не сел за стол, а остановился рядом. Высокомерный снобизм высшей пробы.
— Мисс Клаудиа Паппини, — профессионально непринужденно представил селедку Бонни. — Лорд и леди Говард.
Для этого ему все же пришлось встать, и селедке тоже. Что ей — кто бы мог подумать, да? — явно не понравилось. Но она так же профессионально-вежливо улыбнулась и даже пропела с очаровательной язвительностью:
— Высокая честь, милорд. Мне сделать реверанс?
— Ну что вы, мисс. Мы же в Америке, — Кей чуть склонился к ней и понизил голос: — Здесь демократия.
Это было сказано с бесконечным непониманием диких обычаев папуасов, но при этом — с бесконечным же уважением к культуре вымирающих видов… простите, народов. И, разумеется, играл Кей исключительно полутонами, нет, даже четвертями тонов. Высший пилотаж!
Селедка на мгновение зависла. Не ожидала от лорда порции яда? Зря. Мы же в Америке. А ты, селедка маринованная, пытаешься увести у лорда любовника. Кей же тем временем галантно склонился к ее руке и поцеловал воздух в миллиметре от ее кожи.
— Рад знакомству, мисс Паппини.
Пока он курощал селедку, я смотрела на Бонни. Да, мне бы стоило больше внимания обратить на мисс Паппини, но я просто не могла оторвать от него глаз. И не могла врать себе, что только изучаю его, как материал к новой книге. Чушь собачья. От его близости мое сердце пыталось выпрыгнуть из груди, дыхание застревало где-то в горле, а все правильно-доброжелательные слова вылетели из головы.
Что же ты творишь со мной, чертов больной ублюдок? Со мной, с собой, с нами всеми? Зачем ты смотришь на меня, а не на свою невесту? Почему я вижу в твоих глазах такое же желание коснуться, какое сжигает меня?
— Рада знакомству, мисс Паппини. Бонни, — я на автомате собезьянничала тон Кея и протянула руку больному ублюдку.
В этот момент я ненавидела этикет, ведь мне придется как-то пережить это прикосновение и не позволить себе ни заплакать, ни обнять его… ничего. Ни-че-го! Только вежливая улыбка, подобающая леди при встрече с другом семьи.
И в то же время я была благодарна чертову этикету за это краткое касание. Хоть миг, но быть близко, ощущать тепло его дыхание, нежность его губ…
Нет, не тепло. Это был ожог. Пальцев, сердца, мозга. Вспышка вне времени и пространства. Невесомость — и ожидание неизбежного падения.
Всего лишь касание его губ к моим пальцам. Боже, почему я не могу не любить его?! Почему?..
Он задержал мою руку на две секунды дольше, чем было необходимо. Мне даже успело показаться, что он сейчас что-то скажет… или сделает… или просто притянет меня к себе — привычно, жадно, нежно… и скажет такое правильное: «ti amo, madonna»…
— Бонни много о вас рассказывал, леди Говард, — оборвал болезненно-сладкое наваждение грудной голос Клаудии.