Их пленница
Шрифт:
— Не волнуйтесь, я заберу, — пообещала я.
Я прихватила ежедневник, книжку и спустилась вниз.
Спряталась от вновь зарядившего холодного дождя в салоне машины и разложила находки на соседнем сидении. Пакет смотрю первым. Я положила сверток на колени и осторожно развернула.
Шум дождя, стучащего по капоту и крыше, стал громче. Или это я перестала дышать.
Внутри пистолет и две обоймы.
Бумаги.
Тощая пачка долларов, стянутая резинкой.
Я выгребла бумаги и быстро просмотрела, листая.
Всего
Я быстро пролистала ежедневник и записную книжку, но там ничего интересного не было. Незнакомые имена и телефоны, списки дел, ставки — он играл на спортивном тотализаторе.
Под шум капель об лобовое стекло я вернулась к листам из нычки. Руки дрожали, когда я встряхнула тонкие страницы, исписанные синей ручкой.
Первый лист был заполнен информацией, которую я знала — это были мои показания. Но я внимательно дочитала до конца — и была вознаграждена. Там были его замечания и наблюдение: «врет», «что-то скрывает», «подавлена».
На втором и третьем листе он расписал свои предположения. Это Леонард рассказал мне на поляне: как он дошел до того, что мы трое что-то скрываем. Он изучил покрышки машин мальчиков, следил за сотрудниками клуба. Как я теперь узнала — еще и осторожно расспрашивал их, платил за информацию. В конце было написано «ребенок?» и слово трижды обведено в кружок.
До Леонарда дошло, что проблема была в ребенке. Это было очевидно многим, кто жил и работал в «Авалоне», на людях в положении я не появлялась. А потом ни живота, ни ребенка… Многие знали, что я беременна — такое не скроешь. Наши близкие, сторонники, некоторые сотрудники, мой врач. Я нахмурилась, обдумывая это. Но ведь это значит, что только кто-то из них мог донести нашим врагам о моей беременности.
Кто-то из близких нас сдал. Или стал врагом сам. Кто?
Я лихорадочно обдумала варианты. Не врач, это точно, она бы не стала рисковать. Сотрудники вряд ли, только, как исполнители, один из них подсыпал траву мне в пирожные. Знать бы еще, почему, какой у него мотив, вдруг его заставили? Жаль, мальчики сожрали свидетелей.
Друзей у мальчиков нет.
Я почти не выходила — было тяжело, я стала капризной, быстро уставала. А перед этим токсикоз, я два месяца лежала пластом. Гуляла на заднем дворе, где меня почти никто кроме приближенных сотрудников не видел. Еще была встреча с Сергеем, на которой я присутствовала. Он заметил, поздравил меня, а я улыбнулась…
Это мог быть кто угодно. Я вернулась к чтению.
На четвертом листе оказалось описание ночи, когда он нашел могилу под яблоней. У меня прихватило сердце, но я продолжила читать, прижав ладонь к груди.
Я гадала, как он нашел место. Допустим, установил, куда мы ездили, а могилу как отыскал? Не
Он раскопал могилку… Нашел одеяльце, куколку. «Родилась девочка» — предположил он. В одеяльце были кошачьи кости.
«Ребенка забрали» — написал он в конце страницы, уже без вопросительного знака. Эти слова обвел в кружок.
Сердце едва не выпрыгивало из груди. Нужно читать дальше.
Самым интересным оказался последний, пятый лист. Предположения Леонарда, что произошло.
Он решил, что выкидыш вызвало какое-то вещество. Ходил к травнице — той же самой, ему она рассказала чуть больше. Подробно изложила принцип действия травы.
В конце страницы Леонард написал то, от чего облилось горячей кровью. «Ребенок жив?»
Пусть так и будет, умоляю! Я перевернула лист — на другой странице остались лишь несколько абзацев. Леонард строил предположения, кто мог забрать ребенка. Никакой конкретики и по почерку видно, что мента это злит, строчки кривились и прыгали друг на друга, точно в гневе.
«Только быстро, в ту же ночь. Позже — уже мертвого». Эти слова испугали, а за ними ничего не было — пустая бумага. Живой дочь могли забрать только сразу. Если позже — она бы умерла. Леонард попал к могиле только спустя несколько дней и застал там кости.
Я прикусила кулак от волнения.
Главное, что шанс есть. Это самое главное, твердила я себе.
Отложила листы на сидение и незримо уставилась вдаль. В конце пасмурной мокрой улицы маячила одинокая фигура под зонтом, какая-то девушка шла по тротуару.
Он не рассказал об этом львам. Не рассказал мальчикам. Но чуть-чуть намекнул об этом мне.
Кажется, я догадалась, почему. От парней можно было отхватить, львы собирались убить его, а я… Я ему никогда не нравилась. Думаю, он просто хотел причинить мне боль.
Но вместо этого неожиданно дал надежду. Я бросилась, как безумная к яблоне, разрыла могилу — и не нашла там своего ребенка.
Теперь я убедилась, что не безумна.
Леонард расследовал дело и уткнулся в тупик. Я сделала то же самое.
Но я не верю, что это сделали мои мальчики. И Леонард об этом ничего не писал. Не верю. Слишком искренне они горевали. И, думаю, если бы Руслан или Зверь велели бы подмешать травяной порошок в миндальное тесто, они бы не оставили бы меня в тот вечер одну. Логичнее было бы проследить, если я нужна была им живой. А они оба ушли и надолго.
Нужна новая зацепка, чтобы двигаться дальше. Затеяли все львы, это они решили мне открыть глаза на правду. Нужно присмотреться к ним внимательнее и сегодня это возможно. Они хотят знать, приму ли я предложение их рук и общей постели.