Их сокровенная тайна
Шрифт:
— Я всегда буду на чеку, — серьёзно произнёс он, и поняв, что этими словами он благословляет меня, я подорвалась с места и крепко его обняла.
Спустя неделю я снова уехала в Киев, но на этот раз ненадолго. Сдав последние экзамены, зашла в деканат, чтобы написать заявление о переводе.
Секретарь дала мне белый лист бумаги и ручку и сказала:
— В фойе за дверью есть образцы всех заявлений, на стене справа висят. Найди нужное и перепиши под себя.
Выйдя за некогда белоснежную, а теперь более похожую на серую с мелкими царапинами, дверь, я нашла нужный мне образец. Примостившись за небольшой квадратный стол, я начала старательно выводить букву за буквой, проверяя каждую строчку, чтобы не пришлось
Светловолосый парень стоял, скрестив руки на груди, и лениво рассматривал меня. Когда я подняла голову и посмотрела на него, он улыбнулся самой обольстительной улыбкой и сказал:
— Извини, ты выглядела такой сосредоточенной, что я не хотел тебя отрывать от дела.
Приподняв одну бровь, я качнула головой.
— Ничего страшного. Ты что-то хотел? Мне показалось, будто ты не только что подошёл.
Сунув руку в карман серой толстовки с надписью Levis, парень поправил на плече рюкзак и слегка склонил голову, при этом улыбка не покидала его лица.
— Да, я битый час уже здесь стою, — в подтверждение моим словам молвил он. — Ты новенькая? Никогда раньше тебя здесь не видел.
— Очень смешно, Толя, если учитывать, что мы уже два года учимся на одном потоке, — сказала я и продолжила писать заявление.
Лицо Толика мигом покраснело, улыбка сошла с лица, и он замялся, не двинувшись с места. Я извиняясь улыбнулась ему:
— Прости, я не хотела ставить тебя в неловкое положение.
— Нет, нет. Всё в порядке. Ты… ты Кристина, да? — сузив глаза произнёс он.
Откровенно веселясь, я покивала:
— Ага.
— Уф… Ты немного изменилась, — сказал он, почесав затылок. — Новая причёска?
Причёска, может быть, и новая, но не узнал ты меня, парень, явно не из-за этого. Два года, которые я училась в этом университете, я пыталась прикинуться незаметной, ни с кем не разговаривала, неброско одевалась и вечно заплетала длинные белокурые волосы в косу. Ходила, опустив глаза под ноги. Сейчас поменялось немногое, я по-прежнему, не особо коммуникабельная, но сменился мой настрой, появился первый намёк на решительность, и походка стала более уверенной. Готова поспорить на что угодно, раньше одна половина потока меня не замечала, а другая половина считала ненормальной, но стоило мне сделать стильную стрижку, слегка накраситься и обуть ботинки на, пускай невысоком, но каблуке, сразу несколько человек из группы снизошли к тому, чтобы поздороваться со мной, а тут ещё и нарисовался поклонник. Довольно таки непрошеный.
— Толь, я, конечно, польщена тем, что ты заметил перемены в моей внешности, но, прости, — я указала на наполовину написанное заявление, — я занята.
— А как насчёт отведать мороженого в соседнем кафе после того, как закончишь свои дела?
— На улице пятиградусный мороз, вряд ли мороженое хорошая идея в такую погоду.
— Можно не мороженое… Кофе, чай. Глинтвейн? — не унимался однокурсник.
— И всё-таки я откажусь, — ответила я, дописывая заявление и ставя под ним свою размашистую подпись. — К тому же, больше я здесь не учусь, — сказала я, встала из-за стола и направилась снова к кабинету деканата. — Так что пока, — я дружелюбно улыбнулась ему на прощание, и моя унылая история одиночества, непосредственно связанная с этим университетом, осталась в прошлом, как только я вышла за двери трёхэтажного серого здания, украшенного белыми колоннами и лепниной.
4
Мама шла на поправку, через пару дней после моего возвращения из Киева её должны были выписать. Это вовсе не означало, что лечение окончено, это означало лишь то, что самое худшее, слава богу, миновало. Теперь Паша, посоветовавшись с врачом, нашёл отличный пансионат с кардиологическим направлением, и после выписки мама сразу же отправится туда на месячную реабилитацию.
Во вторник погода уже во всю силу ввела зимний
Я, осторожно шагая по тропинке, дабы не упасть на заледенелом коварно устланном снегом участке, вышла со двора, окоченелыми руками закрыла на ключ калитку, и поспешно надев красные шерстяные варежки в тон шапке, устремилась в сторону ближайшей станции метро. Снегопад усиливался, сливаясь вдали в размытую туманную стену, и я желая побыстрее добраться до места назначения, ускорила шаг. На улице людей, кроме тех детишек возле своих домов, почти не было, лишь несколько человек, укутавшись в тёплые парки и пуховики, шагали навстречу. Очевидно, мало кому нравилось чувствовать себя заледенелой неповоротливой фигурой, и будь у меня выбор, я тоже сидела бы дома, на улицу и носа бы сунула. Но Паша в этот день был занят, и не смог меня подвезти, поэтому добираться до больницы мне пришлось самой.
Миновав квартал, я свернула на соседнюю улицу, застроенную дорогими большими домами. К каждому обязательно прилагалась немалая усадьба, с которой в своё время поработал хороший ландшафтный дизайнер. Я с интересом отмечала мельчайшие изменения, произошедшие здесь за время моего отсутствия. Вот, например, этот двухэтажный дом из красного кирпича обнесли огромным кирпичным забором, — слишком консервативно; а вон к тому светлому дому, слева, к которому мне осталось идти около двадцати метров, пристроили стеклянную веранду с камином, на полу стояли комнатные растения самых разнообразных видов и размеров, а между ними приютился небольшой синий диванчик. Всё это выглядело так уютно, что в душу прокрались сладкие мечты о том, как приятно было бы сидеть на этом диванчике, пить горячий шоколад с зефиром и смотреть на искрящий огонь в камине, дарующий нежное тепло. Нужно бы хозяевам повесить жалюзи на окна, чтобы каждый мимо проходящий человек, не пялился внутрь. А если идти вниз по этой улице, тогда за десять минут можно добраться к дому…
Вдруг звонкий скрежет вырвал меня из размышлений, и кровь отхлынула от лица. На меня юзом летела старая «шестёрка», хоть скорость и была не высокая, она в два счёта раздавила бы меня о металлический забор за моей спиной. В жилах застыла кровь, а я словно к месту приросла; затуманенный от страха взгляд мог ошибаться, но с другой стороны с громким рёвом мотора, набрав скорость, мимо меня пронёсся чёрный пикап, и с оглушительным грохотом протаранил кенгурятником ехавшую на меня машину. Капот шестёрки скорежился от силы удара, и машины резко остановились в паре метров от меня. Боясь пошевелиться, я выдохнула, и меня тут же забил озноб от испытанного шока. Руки затряслись, ноги подкашивались, но я должна была дойти до машин, чтобы узнать, не пострадали ли водители. Дверь пикапа открылась почти одновременно с дверью повреждённого автомобиля. Из «шестёрки», пыхтя вылез тучный мужчина лет шестидесяти и, хватаясь за сердце, наперебой со вторым водителем заговорил:
— Вы целы? — задыхаясь пробубнил он. — Ох, я уж было струсил. Ничего не мог поделать…
— Вы в порядке? — раздался обеспокоенный низкий голос за моей спиной, и я замерла. Второй раз за пять минут моё сердце больно ёкнуло. Пропустив удар рухнуло камнем вниз. Лучше бы меня размазало…
Я медленно повернулась и мой взгляд встретился с тяжёлым взглядом тёмно-карих глаз, в них я сразу утонула. Его брови медленно поползли вверх.
— Крис?
Потеряв дар речи, я в агонии рылась в закромах рассудка в поисках того, что сейчас должна сказать, но не могла произнести ни звука. Мои глаза блуждали по худощавым щетинистым щекам, по мелким морщинкам у глаз. Он выглядел старше, чем я его помнила. Даже старше своих двадцати восьми лет. Но это его ни капельки не портило, даже наоборот, этот нюанс добавлял ему несказанного обаяния, которого у него всегда было в излишестве.