Их тайный гость

Перепечина Яна

Для исполения его мечты о гостинице на деревьях нужны были совсем другие деньги. Их у Константина не было, он пока только набирался опыта, думал, где найти тех, кто захочит вложиться в сумасшедшую его идею, поэтому всё заработанное мог потратить на себя. Впервые в жизни. И ему бы радоваться этому, а он чувствовал себя одиноким...

Вообще-то он мечтал о доме. И теперь на месте пожарища на своей даче как раз и планировал построить себе большой дом. А пока, пока им всем вполне хватит места и в этой квартире. Подумав так, он покачал головой. Ишь, Константин Дмитриевич, как ты размечтался.

Для начала надо бы и с девочками поговорить. Почему-то так и подумалось: не с Ариной, а с девочками. Под девочками он подразумевал и свою необыкновенную соседку, и её дочек, всех вместе, нераздельно. Правда, если не лукавить, в том, что согласятся Марта с Мирой, он был почти уверен. Хотя, может, и обольщался, конечно. Что-то он стал слишком самонадеян...

Все, кроме него уже спали. Константин, закончив с делами и отправив заказчику электронную копию отчёта, вышел в длинный просторный коридор. В свою спальню, где разместилась Арина, он, разумеется, заглядывать не дерзнул. А вот в комнату к девочкам зашёл. Обе крепко спали, разметавшись по широкому дивану, и он, не сдержав нахлынувшей нежности, укрыл девочек простынями и погладил по головкам, рыжей и русой, а Марту и вовсе поцеловал в тугую загорелую щёчку.

Тихонечко прикрыв дверь в комнату, он шагнул в сторону кухни и тут увидел, что Арина стоит в коридоре и внимательно смотрит на него. Подумалось: «Ну, вот и всё. Теперь она решит, что я извращенец, ночами шастаю к девочкам в комнату и… и…». Дальше, ему, нормальному человеку, даже думать было противно. Но Арина дрогнувшим голосом шепнула:

– Их отец ни разу за все годы не укрыл их, не поцеловал и никогда не заходил к ним в комнату. Ему было всё равно, как они спят… - она помолчала и добавила:

– А я так люблю смотреть на них спящих.

– Я тоже любил смотреть на моего сына, когда он спал. В эти мгновенья было почти незаметно, что он болен.

В глазах Арины появились смятение и непонимание, она протянула ему руку и повела на кухню. Константин послушно пошёл за ней. Усадив его за стол и налив ему чаю – всё это у неё получалось так естественно, будто бы она была хозяйкой этого дома, – Арина села рядом и спросила:

– Ты мне расскажешь?

И второй раз за последние дни он стал рассказывать свою жизнь. И рассказал обо всём и обо всех: о сыне, о Светлане и Жоре, о том, что они для него самые близкие люди, и о покушениях тоже рассказал. Арина слушала так же внимательно, как и Валерия Алексеевна, но в глазах её, помимо участия, было и ещё что-то, на что он уже и не надеялся, от безнадёжности записав себя в закоренелые холостяки. Конечно, это была ещё не любовь. Но уже и не равнодушие. Возможность любви, готовность к ней, предчувствие её - сформулировал про себя Константин. И сам же себя, мысленно усмехнувшись, похвалил: хорошо сформулировал, удачно, Валерии Алексеевне бы понравилось…

Но тут же он резко одёрнул себя: куда, ну, куда тебя понесло? Зачем ты иронизируешь над тем, о чём всегда мечтал? Неужели ты стал таким чёрствым и бесчувственным?

И тогда он просто протянул руку и обнял Арину. Она не отстранилась. И дальше он рассказывал, одной рукой осторожно прижимая её к себе и губами касаясь её нежного виска с лёгкими завитками

растрепавшихся за этот бесконечный день русых волос.

Когда он стал говорить о том, что испытывает к Светлане, как благодарен ей за всё и как она ему дорога, то приготовился к обычному непониманию. Но Арина чуть откинулась назад, посмотрела на него внимательно и жалеюще и сказала:

– Ты очень хороший, Костя. И Света такая чудесная. Как же много вы пережили, и как вам было трудно. И это так правильно, что вы не возненавидели друг друга, а стали родными. У вас же общий сын, и не важно, что Костенька умер. Это ровным счётом ничего не меняет.

Он слушал её и не верил, не мог поверить, что, оказывается, в её глазах не псих и извращенец или слабак и слюнтяй, а хороший человек, которого она понимает и жалеет.

После этого он и почувствовал, что может рассказать ей обо всём, даже о своих подозрениях.

– Ты понимаешь, Ариша, я, когда понял, что тот доктор, метящий в мэры, ни при чём, то совсем растерялся и всё никак не мог понять, кому же я дорогу перешёл. Ведь не зря же меня пытались в Красноярске задавить… И тут вдруг ты делаешь вид, что меня не узнаёшь. Смотришь на меня, улыбаешься, здороваешься, но как с абсолютно чужим человеком. Я никак не мог понять, в какую игру ты играешь.

– Я вчера утром линзы раздавила, а очки на даче забыла, представляешь? А без них я плохо вижу, особенно лица, – улыбнулась Арина.

– А я как раз вчера утром и вселился к вам.

– Неужели только вчера? Мне кажется, что эти два дня были такими долгими-долгими…

– Да, только вчера… И вот я сегодня утром собираюсь пойти погулять, о чём, изображая надоедливого до жути постояльца, громко сообщаю всем, кому ни попадя. И тут вижу, что ты внимательно смотришь на меня, потом достаёшь телефон и, всё так же, не отводя взгляда, звонишь кому-то. А потом я выхожу на улицу и – второй раз за три дня! – едва не попадаю под машину. Под ту же самую, что и в Красноярске, как мне кажется, машину!

– Днём я с нашим итальянским управляющим по телефону разговаривала. Мы обсуждали рабочие моменты. И я не на тебя внимательно смотрела, а его слушала...
– Арина покачала головой, удивляясь всему происходившему с ними.
– А ты решил, что я только притворяюсь, что не узнала тебя, а сама сообщила кому-то о том, что ты выходишь, чтобы этот кто-то приготовился? – задумчиво протянула она и хмыкнула:

– Ты знаешь, Костя, я на твоём месте тоже бы так подумала.

– Ну, вот и я подумал. А потом вспомнил, что и в предыдущие разы на меня нападали вскоре после того, как я побеседую с тобой и сообщу, куда собрался.

– Да ты что? – изумилась Арина. – Ну-ка, расскажи!

– Помнишь, мы на даче говорили, что я к Светлане собираюсь, чтобы помочь с холодильником?

– Помню.

– Как раз в этот день на меня кто-то напал в Светланином подъезде и ударил какой-то дубиной. Хотел по голове, но я в последний момент чуть отпрянул и получил вскользь, но довольно сильно по уху и плечу. До сих пор, кстати, ощущается, - он потёр пострадавшие места.

– Действительно, подозрительно.

– Ты аж на стихи перешла, - улыбнулся Константин и прижал её к себе.