Иисус Христос
Шрифт:
Именно свобода отрицает примат всеобщего над частным. Она осознанно возможна только при той предпосылке, что реальность в целом определяется свободой, ибо только тогда в реальности может быть пространство для свободы. Поэтому мыслить реальность с точки зрения примата свободы означает рассматривать реальность не как закрытую в себе, а как принципиально открытую систему, в которой существует пространство для неповторимого, нового и непредвиденного. Таким образом, необходимо будет задать вопрос, не пребывает ли Просвещение, считающее необходимым протестовать против Бога во имя свободы, в непонимании самого себя, ибо как может обходиться понимание реальности, определяемой приматом свободы, без определяющего все свободы Бога? Итак, встает вопрос, не возникает ли необходимость во «втором Просвещении», то есть Просвещении Просвещения как такового, что могло бы стать новым возвращением к вере в Бога как условию возможности свободы.
Это вопросы, которые все же достаточно способствуют выявлению границы между законной и незаконной демифологизацией. Программа демифологизации является законной, если она помогает выявить Иисуса Христа как место свободы Бога и человека. Она является незаконной, если она упраздняет в Иисусе Христе непредвиденно новое и неповторимое, то есть если христология становится частным случаем антропологии. Если эта граница между законной антропологической интерпретацией и незаконной антропологической редукцией переступается, то демифологизация диалектически обращается в свою противоположность, и тогда Иисус из Назарета становится мифом человека.
3. Антропологически ориентированная христология
Неоспоримая заслуга К. Ранера — в том, что он выявил, как при предпосылках (не
175
См.: К. Rahner «Probleme der Christologie von heute», в Schuften I. Einsiedeln, 1961 (5–е издание), S. 169–222; id. «Die ewige Bedeutung der Menschheit Jesu f"ur unser Gottesverh"altnis», в Schriften III 1962 (5–е издание), S. 47–60; id. «Zur Theologie der Menschwerdung», в Schriften IV. Einsiedeln, 1961 (2–е издание), S. 137–155; id. «Dogmatische Fragen zur Osterfr"ommigkeit», в Ibid., S. 157–172; id. «Die Christologie innerhalb einer evolutiven Weltanschauung», в Schriften V. Einsiedeln, 1962, S. 183-221; id. «Dogmatische Erw"agungen "uber das Wissen und Selbstbewusstsein Christi», в Ibid., S. 222–245; id. «Geheimnisse des Lebens Jesu», в Schuften VII. Einsiedeln, 1966, S. 123–196; id. «Der eine Mittler und die Vielfalt der Vermittlungen», в Schuften VIII. Einsiedeln, 1967, S. 218–235; id. «Kirchliche Christologie zwischen Exegese und Dogmatik», в SchriftenlX. Einsiedeln, 1970, S. 197–226; id. «Christologie im Rahmen des modernen Selbst–und Weltverst"andnisses», в Ibid., S. 227–241; id. «Auf der Suche nach Zug"angen zum Verst"andnis des gottmenschlichen Geheimnisses Jesu», в Schuften X. Einsiedeln, 1972, S. 209–214; id. «Bemerkungen zur Bedeutung der Geschichte Jesu f"ur die katholische Dogmatik», в Ibid., S. 215–226; id. «Die zwei Grundtypen der Christologie», в Ibid, S. 227–238; id. Ich glaube an Jesus Christus (= Theologische Meditationen 21). Einsiedeln, 1968; id. «Jesus Christus», в Sacramentum Mundil!, S. 920–957; K. Rahner — W.Th"using Christologie — systematisch und exegetisch (QD, Bd. 55). Freiburg, 1972.
176
Id. Christologie, S. 47, 65–68; id. Schuften X, S. 227–238; id. «Gnade als Mitte menschlicher Existenz», в Herder Korrespondenz 28 (1974), S. 87.
177
Id. Schriften IV, S. 142.
178
Id. Christologie, S. 60.
179
Ibid.
То, что Ранер называет «христологией снизу», является продолжением представляемой им изначально трансцендентальной христологии. Назначение этой трансцендентальной христологии часто понимается неверно, будто бы Ранер а выводит содержание христологии из человеческого мышления и из процесса человеческой экзистенции. Однако трансцендентальный метод Ранера нельзя просто сводить к линии Канта. Ранер даже отчетливо предостерегает от иллюзии, будто трансцендентальная христология может быть достигнута при условии одного лишь методического абстрагирования от исторического Иисуса [180] . Поэтому Ранер исходит [181] из феноменологии нашего реально существующего отношения к Иисусу Христу, как это отношение действительно понимается и переживается в христианских церквах [182] . Только на втором этапе он приходит к рефлексии над трансцендентальными условиями этого познания, чтобы затем на третьем этапе показать идею Христа как объективного отношения к трансцендентальной структуре человека и его познания.
180
Id. Schuften I, S. 207, прим. 1.
181
О трех рассматриваемых ниже этапах см.: Р. Eicher Die anthropologische Wende. Karl Rahners philosophischer Weg vom Wesen des Menschen zur personalen Existenz. Fribourg, 1970, S. 55–64.
182
Ср.: К. Rahner Christologie, S. 18 сл.
Исходя из подобных предпосылок, Ранер развивает свою трансцендентальную «христологию снизу» в три этапа [183] :
1. В каждом категориальном акте познания и свободы человек познает себя обращенным в некую непостижимую тайну, выходя всякий раз за пределы себя и любого категориального объекта. Только в предвосхищении бесконечного конечное может быть познано как конечное, и только там, где это происходит, возможна свобода. Так, согласно своей природе, человек — это сведенная к себе самой неопределенность, указующая в своей нищете на тайну полноты [184] .
183
К нижеследующему см.: К. Rahner Schriften IV, S. 139 сл.; id. Christologie, S. 20 сл., 65 сл.
184
Id. Schriften IV, S. 140 сл.
2. В самой смелой из всех своих надежд человек дерзает надеяться, что эта тайна не асимптотически нацеленный носитель бесконечного движения, несущий и определяющий бытие, но самовыявление полноты человека. Такое самовозвещение Бога должно быть опосредовано еще раз исторически. Это подводит нас к понятию абсолютного события спасения и абсолютного Спасителя, в котором человек познает от Бога свое существо как реально подтвержденное через Его абсолютное, необратимое самосогласие. Такое самовозвещение Бога предполагается свободным человеческим принятием.
3. Тем самым мы, в сущности, дошли до мысли о вочеловечении Бога. Оно является тем, на пути к чему находится человек в силу своего существа. «Поэтому вочеловечение Бога — высшее неповторимое событие сущностной реализации человеческой реальности» [185] .
185
Id. Schuften IV, S. 142.
На основе этой трансцендентальной христологии Ранер приходит к следующей формуле: «Христология как трансцендирующая себя антропология, и антропология как неполная христология» [186] . Ее можно было бы назвать основной формулой всего богословия К.Ранера. На ней держится его идея анонимных христиан [187] . Ибо если христология представляет собой неповторимое завершение антропологии, то из этого следует, что всякий, кто как человек воспринимает свою жизнь в полноте, тем самым имплицитно воспринял и Сына Человеческого. Так, согласно К. Ранеру, некто уже встречает Иисуса Христа, не зная, что он встречает того, кого христиане по праву называют Иисусом из Назарета [188] . Таким образом, в своей теории анонимных христиан Ранер по–новому богословски проясняет универсальность веры во Христа и дарованного Иисусом Христом спасения, при этом кардинально не изменяя — подобно демифологизации — исторического христианства. Однако именно в связи с этой чертой, характерной для богословия Ранера, яснее всего выявляются критические вопросы. Ибо возникает проблема: не становится ли историческое христианство в контексте столь антропологически интерпретированных богословия и христологии односторонне метафизическим, и не упраздняется ли таким образом при помощи философской спекуляции тот вызов, который присущ своеобразию христианства.
186
Id. Schuften I, S. 184, прим. 1.
187
Ср. прежде всего: К. Rahner «Weltgeschichte und Heilsgeschichte», в Schuften V. Einsiedeln, 1962, S. 115–135; id. «Das Christentum und die nichtchristlichen Religionen», в Ibid, S. 136–158; id. «Dogmatische Randbemerkungen zur "Kirchenfr"ommigkeit"», в Ibid., S. 379–410; id. «Die anonymen Christen», в Schriften VI. Einsiedeln, 1965, S. 545–554; id. «Atheismus und implizites Christentum», в Schuften VIII. Einsiedeln, 1967, S. 187–212; id. «Anonymes Christentum und Missionsauftrag der Kirche», в Schuften IX. Einsiedeln, 1970, S. 498–515; id. «Bemerkungen zum Problem des "anonymen Christen"», в Schriften X. Einsiedeln, 1972, S. 531–546; id. «Mission und "implizite Christlichkeit"», в Sacramentum Mundilll, S. 547–551; cp. также: A.R"oper Die anonymen Christen. Mainz, 1963; K. Riesenhuber «Der anonyme Christ nach Karl Rahner», в ZkTh 86 (1964), S. 286–303.
188
К. Rahner Schriften IV, S. 153 сл.
Чаще всего Ранера критикуют за то, что он в своем подходе к субъективности человека преуменьшает феномен интерсубъективности [189] . «Просто» человека ни в коем случае не существует; человек всегда существует только в сплетении «я–ты–мы–отношений»; человек существует, так сказать, только как plurale tantum [190] . Сознание ребенка пробуждается с улыбкой матери, свобода индивидуума — во встрече со свободой другого. Самый ясный отличительный признак этой субъективности — феномен человеческого языка, посредством которого протекают все духовные процессы. При этом первичным является не вопрос, как считает Ранер, а возникновение общения. Также сверхсложная трансцендентальная постановка вопроса в современной философии не «очевидный» исходный пункт, она определена всей западноевропейской историей философии и историей христианства. В своих поздних работах Ранер сам размышлял над этой исторической преемственностью и пытался особенно отметить взаимообусловленную связь трансцендентальности и истории [191] . Тем самым он показал, что сильный акцент на интерсубъективности и истории еще не приводит к подрыву его трансцендентального подхода как такового. Поскольку верно, что человек существует только в языке и посредством языка, также действительно и то, что язык и возникновение общения предполагают способность к общению. Следовательно, не трансцендентальный подход как таковой может быть объектом критики, но только лишь тот факт, что Ранер слишком мало учитывает формальный характер этого подхода. В поздних его работах история также категориальный материал, в котором и через который осуществляется трансцендентальная свобода. Ранер слишком мало внимания обращает на то, что содержание реальности истории означает детерминацию трансцендентальных условий возможности понимания; эта детерминация невыводима из него и полностью непостижима.
189
К критике К. Ранера см. особенно: Н. U. von Balthasar Karl Barth. Darstellung und Deutung seiner Theologie. K"oln, (2–е издание) 1962, S. 303–312; E.Simons Philosophie der Offenbarung in Auseinandersetzung mit «H"orer des Wortes» von Karl Rahner. Stuttgart–Berlin—K"oln—Mainz, 1966; A. Gerken Offenbarung und Transzendenzerfahrung. Kritische Thesen zu einer k"unftigen dialogischen Theologie. D"usseldorf, 1969; B. van der Heijden Karl Rahner. Darstellung und Kritik seiner Grundpositionen. Einsiedeln, 1973; C. Fabro Lasvolta antropologica di Karl Rahner. Torino, 1974; K.P.Fischer Der Mensch als Geheimnis. Die Anthropologie Karl Rahners. Freiburg—Basel—Wien, 1974.
190
Plurale tantum — грамматическая категория латинского языка, обозначает существительное, употребляющееся только во множественном числе. — Прим. ред.
191
К. Rahner Christologie, S. 20 сл.; id. Gnade als mitte menschlicher Existenz, там же, S. 83.
Это конститутивное напряжение между исторической действительностью и трансцендентальной возможностью указывает нам на основную проблему подхода К. Ранера. Кратко формулируя, можно было бы сказать, что в своем мышлении он в высшей степени остается плененным идеалистической философией идентичности с ее отождествлением бытия и сознания. Так, он выводит реальность бесконечного непосредственно из несомненной открытости человеческого духа этому бесконечному. Однако не следует ли здесь более строго определить понятия? Ведь и в своем внедрении в бесконечное человек остается конечным духом. Итак, может ли он, как конечный дух, вообще мыслить бесконечное? Не вынужден ли он, познавая, одновременно отрицать его? Может ли он определять бесконечное как–то иначе, чем негативно? Не прикасается ли человек к незыблемой тайне именно там, где он прикасается к последней основе своего бытия? Ведь что есть это бесконечное, остается в конце концов открытым, многозначным, амбивалентным; оно подвержено различным интерпретациям. Можно толковать его как пантеистическую основу всей реальности; но можно понимать его и как выражение крайнего абсурда бытия; можно его интерпретировать в духе скепсиса и молчаливо поклоняться ему как непостижимому в мудром самоограничении; можно понимать его также теистически. Каждая из этих интерпретаций включает в себя определенную возможность. Так, на последней глубине нашего человеческого бытия открывается непреложное напряжение между сознанием и бытием. Это напряжение свидетельствует о том, что человек в своем вопрошании, мышлении и стремлении, с одной стороны, больше реальности, поскольку вопрошая, думая и стремясь, он все преодолевает; напротив, и реальность оказывается больше человека — человек, в конце концов, не может ее преодолеть. Так человек оказывается перед лицом тайны; и действительно, он сам для себя оказывается подобной непроницаемой тайной. Сущностные черты его бытия не могут себя проявить.