Иисус на Марсе
Шрифт:
— Аврам, иди посмотри!
Бронски встал рядом, и глаза его расширились.
— Ты знаешь, меня в дрожь бросает.
— Интересно, как они это делают? — спросил Орм. — У них должна быть электроника по всему куполу.
— Да нет, не думаю. Не забывай, насколько они нас обогнали. Я бы даже поспорил, что здесь используется неизвестный нам принцип. Как бы там ни было, для сегодняшнего дня это мелочь. Забудь, Ричард, что ты инженер. Хотя бы на сегодня.
Из домов выходили люди. Они оделись в лучшие свои наряды — и мужчины, и женщины были в длинных шелковых многоцветных хитонах, головы украшены цветами. Они смеялись
Неожиданно у него за спиной раздался голос. Орм обернулся и увидел, что Бронски жестами зовет его вернуться внутрь. Он вошел и увидел на экране улыбающееся лицо Хфатона.
— Мы ждем вас на площади через час, — сказал крешиец. — Лучше вам выйти сейчас — через толпу пробиться будет нелегко.
Орм глянул на часы:
— Да, правда. Ты можешь послать кого-нибудь нас подвезти?
— Сегодня ездить дозволено только Мессии, — ответил Хфатон. — Вчера вечером все добрались до нужного места или остановились в домах родственников и знакомых. Я должен был тебя предупредить, что придется идти пешком. Поспеши. Да пребудет над тобой его милость. Шолом.
Изображение погасло.
Орм переглянулся с Бронски, пожал плечами и сказал:
— Можно было бы ожидать, что к нам отнесутся по-особому. В конце концов, мы же у них в гостях.
Француз смотрел на величественно пульсирующее небо.
— Ты все еще подозреваешь обман?
— Ну, я этого не говорил! Я просто должен держать себя в крепкой узде.
— Не ты один, — сказал Бронски. — Ладно, нам пора идти.
Они снова вышли из дому. Как хорошо, подумал Орм, что не надо запирать дверь. И тут же подумал, что эта мысль посторонняя. Или нет? Все утро стараюсь думать о постороннем. Отвлечься от… от Него. Но это как пытаться не думать об обезьяне.
Они вышли на улицу, где уже не было марсиан. Из дома напротив показался Ширази, угрюмый и бледный. Посередине улицы они встретились.
— А где Мадлен?
— Говорит, что не пойдет. Сказала, что плохо себя чувствует.
— Она Хфатону это сказала? Надир покачал головой:
— Нет. Ему она ни слова не сказала. Орм поморщился:
— Чертовски неприятное осложнение. Она в самом деле больна?
— Да, — кивнул Ширази, — но не в смысле физического здоровья. Она эмоционально расстроена. Все повторяет, что это фокус, колоссальный обман. Так зачем ей идти? Я сказал, что идти надо, иначе марсиане сочтут это оскорблением.
Орм разозлился, но признался себе, что его ярость, быть может, вызвана тем, что его обуревают те же чувства. Она заболела от страха — от страха, что все это может быть правдой.
Но он-то, христианин, почему он так напуган? Ему надо бы радоваться, как марсианам, а он?
— Ерунда, — произнес он вслух. — Надо ее взять с собой, даже если придется тащить!
И впереди остальных вошел в дом. Он ожидал увидеть включенный телевизор и Мадлен, наблюдающую за событиями, но телевизор был выключен, а Мадлен лежала на кровати. Когда Орм влетел в комнату, она села:
— У тебя могло хватить такта постучаться!
— Ты знала, что мы идем. Давай, Мадлен, вставай и пошли. Не веди себя как ребенок.
От этих слов она вскочила на ноги. С расширенными глазами и искаженным лицом она осыпала
— Ты меня взбесил, чтобы я встала с кровати, да?
Он кивнул:
— Ты должна идти, Мадлен, если ты не больна на самом деле. Если так, то я приведу доктора.
Он не стал добавлять, что доктор определит, больна ли она на самом деле — симулировать ей бы не удалось.
— Я не знаю, что со мной такое, но я не могу. Я просто…
— У меня то же самое, — перебил он. — Ты боишься, что это может оказаться правдой.
— Как? Но ведь ты…
— Поговорим об этом в другой раз, — прервал он.
Они вышли на улицу и направились в сторону площади, пока не оказались посреди толпы. Никто не говорил ни слова, и Орм с Ширази лишь изредка переговаривались тихим голосом. Дойдя до площади, они вдруг потонули в буре шума. Здесь говорили все одновременно и будто играла сразу сотня оркестров. Трудно было оценить количество людей, и Орм решил, что их здесь не меньше миллиона. Они стояли плечом к плечу, тесно сдвинув ряды, образовав колоссальное кольцо вокруг высокой и широкой каменной платформы в центре площади — Орм ее никогда раньше не видел, потому что ее верх раньше находился вровень с мостовой. Сейчас она медленно поднималась из земли. На вершине стояло примерно пятьдесят мужчин и женщин.
— Как нам пробраться? — крикнул Ширази на ухо Орму. — Это безнадежно!
— Хфатон должен был это предвидеть! — заорал Орм в ответ. — Что он себе думает? Он должен был нас заранее сюда доставить!
Тут он подпрыгнул: кто-то тронул его за плечо. Обернувшись, Орм увидел крешийца в зеленом хитоне с ярко-алым шевроном через всю грудь.
За ним виднелась длинная серебристая лодка. По крайней мере это было похоже на весельную лодку, хотя ни весел, ни уключин на ней не было.
Крешиец повернулся и пошел прочь, знаком велев Орму следовать за ним. Позвав остальных, Орм направился к судну. Крешиец вынул из-под хитона маленький металлический цилиндр. Приложил его конец к губам и что-то сказал. Голос его звучал как труба.
— Будьте добры войти в шррет.
Четверо землян переглянулись, пожали плечами и полезли внутрь, где расселись в креслах с высокими спинками. Крешиец сел в кресло на носу и вытащил какую-то коробочку с рычажками. Через мегафон объявил:
— Держитесь. Это потребует всего минуты. Он пощелкал рычагами коробочки, и лодка плавно взмыла вертикально вверх, застыла в двадцати футах над землей, повернулась к платформе и медленно к ней поплыла. Не было слышно никакого шума двигателя, хотя его мог заглушить рев толпы. Никакой перегрузки пассажиры не ощутили.
Над платформой лодка мягко опустилась, и водитель показал, что они должны выйти. Как только они это сделали, лодка сразу же поднялась и — на этот раз намного быстрее — перелетела через толпу и опустилась за ней.
— Вы могли попросить дать вам дорогу, и толпа расступилась бы, — сказал Хфатон. — Но вы опаздывали, и я послал шррет.
По его выражению лица можно было понять, что они не прошли испытание. Наверное, тест на IQ, подумал Орм. Он не стал рассказывать об инциденте с Мадлен. Крешийцы и так догадаются, что с ней что-то не так. А может быть, подумал он, и он сам выглядит не лучше. Не посерел ли он под темной пигментацией, и нет ли на лице следов напряжения?