Иисус Неизвестный

Мережковский Дмитрий Сергеевич

И окинув последним взором Землю Святую – Проклятую, пошел.

Днем и ночью, в зной и стужу, в дождь и ведро, идут-идут двенадцать нищих бродяг, а впереди их Тринадцатый. Куда идут, сами не знают; знает Он один: – на Крест.

9. Кесария Филиппова

I

Ирод Филипп, четверовластник, сделал столицей своей древний город бога Пана, Паниас, на южных предгорьях Антиливана, у подножия Ермона, отстроив его заново, со всем великолепием эллино-римского зодчества, и назвав «Кесарией», в честь кесаря Августа. [659] Но верной осталась древнему богу земля его и под новым именем. «Жив Великий Пан», – журчали воды, шумели листья, жужжали пчелы; и гром гремел, и

трепетала звездами ночь от радости, что жив великий Пан.

659

Joseph, Ant, XV, 10, 3, XVIII, 2, 1, Bell Jud, I, 11, II, 9 – Lagrange, Marc, 214 – Keim, Jesus v Nazareth, II, 541 – H. J. Holtzmann, Hand-Commentar zum D. T., 148.

В северной части города высилась огромная скала, с темной пещерой, Панионом, незапамятно-древним святилищем Пана, где бил из бездонной расщелины, как бы адова устья, один из великих Иорданских источников. Новорожденные воды Святой Реки вытекали из адова устья сначала широкой и гладкой, хрустальной волной, как из наклоненной чаши, а потом низвергались водопадами в ущелье, где, разбившись на тысячи русл, то прядали шумно сверкающей пеной, между черных базальтовых глыб, то стлались по песчаному ложу, тонко звеня невидимо-прозрачным стеклом. Все эти живые воды орошали священные Пановы рощи, где возносились осокори, вязы, клены, дубы и тополя такой вышины и красоты «божественной» – «демонической», , по слову Платона о рощах Атлантиды, Блаженного Острова, [660] что казались насажденными самим богом Паном, в веке Золотом, или Богом Адонаем, в раю. [661]

660

Plato, Critias, 118, a.

661

L. Schneller, Evangelien-Fahrten, 1925, S. 204–205 – P. Rohrbach, Im Lande Jahwes und Jesu, 1911, S. 267–270. – Dalman, Orte und Wege Jesu, 217 – Loti, Galllee, 112–114 – Renan, Vie de Jesus, 1925, p. 152.

II

Отец Ирода Филиппа, Ирод Великий, тот, самый, что «искал погубить Младенца» Спасителя (Мт. 2, 23), воздвиг земному богу, кесарю Августу, иному «Спасителю», на узком выступе скалы над самой кручей, где зияла пещера Паниона с Иорданским источником, великолепный, из белого мрамора, эллинского зодчества храм. Были, должно быть, и на нем, как на всех подобных храмах, посвятительные надписи; какие – мы можем судить по дошедшим до нас, надписям, Приенской и Галикарнасской, от 9 года до Р. X., прославляющим день рождения Августа:

Бог послал нам Спасителя, … Море и суша радуются миру… Большего, чем он, не будет никогда… Ныне Евангелие,

, о рождестве бога исполнилось. [662]

III

Путнику, восходившему, как Иисус, в летние дни, с раскаленной равнины Геннизара на лесистые предгорья Антиливана, у Кесарии Филипповой, где, в многоводных и густолиственных рощах Пана, веет и в самые жаркие дни сквозь благовонный мед лавро-розовых чащ девственный холод Ермонских снегов, – путнику казалось, что, выйдя из адского пекла, входит он в свежесть райских садов.

662

K. Furrer, Das Leben Jesu Christi, 1905, S. 43 – Lagrange, Marc, 2.

Здесь, в Кесарийских ущельях, отпечатлелся, может быть, в те дни, на гладком песке Иорданских источников, рядом с копытами горной козы или самого бога Пана, след ноги Господней.

Сын человеческий не имеет, где приклонить голову.(Мт. 8, 20.)

Здесь приклонил на глубокие, между корнями дубов, мягкие – мягче изголовий царских – мхи; здесь отдохнул перед последним путем, Крестным.

IV

Более

чем вероятно, что свидетельство Марка об утаенно-скитальческом пути Господнем в Кесарию Филиппову относится к тому древнейшему, может быть, доевангельскому, слою преданий-воспоминаний, где исторически подлинно все, насколько вообще религиозный опыт, сверхисторический, вместим в порядок истории. Вот одно из тех свидетельств, где все еще слышится живой голос Петра сквозь голос Марка: Петр говорит, Марк записывает. В этом убеждает нас редчайшая во всех вообще евангельских свидетельствах, а в Марковых особенно, точность в указаниях места и времени.

Время Кесарийского действия – после Умножения хлебов и отвержения обоюдного, – Иисуса Израилем и Израиля Иисусом. В этом точном указании времени синоптики согласны с IV Евангелием, что также для нас порука в исторической подлинности Кесарийского свидетельства. Смысла, решающего все в жизни учеников и Учителя, не получает ли, в самом деле, только после такого отвержения обоюдного этот удивительный, Иисусом в Кесарии Филипповой заданный ученикам вопрос:

а вы за кого почитаете Меня?

Или еще удивительнее в греческом подлиннике:

а вы что обо Мне говорите, – кто Я такой?

(. 8, 29; Мт. 16, 15; Лк. 9, 20).

Темный у синоптиков, ясный только в IV Евангелии вопрос:

не хотите ли и вы отойти от Меня?(Ио. 6, 68), —

как отошел Израиль, и отойдет, может быть, весь мир? Сказано ли это Иисусом или только подумано, – глубже и исторически подлинней нельзя объяснить того, из чего вышло все Кесарийское действие. Здесь, как почти везде, первый и лучший истолкователь синоптиков – Иоанн.

V

Точность в указании времени, доходящая до счета дней, в Марковом свидетельстве о Кесарии, есть нечто единственное, больше нигде не встречающееся в нем, до страстей Господних.

Дней через шесть

(9, 2), —

после того вопроса: «Кто Я такой?» будет услышан ответ на горе Преображения:

Сей есть Сын Мой возлюбленный.(Мк. 9, 7.)

«Дней через шесть», – по свидетельству Марка, а по свидетельству Луки (9, 28): «через восемь». Шесть – восемь: около семи – седмица. Эта, Кесарийская, и та, Страстная: эта – как бы тень и прообраз той; сказано в этой, сделано в той. Здесь, в Кесарии, Марк считает время днями, а там, в Иерусалиме, будет считать уже часами, минутами.

Есть у памяти сердца свое особое время, не то, что у памяти ума. Память сердца считает время тем в меньших дробях, чем больше для нее то, что происходит во времени; время умаляется, как бы сжимается для сердца, по мере того как событие для него растет; сердце бьется все чаще, быстрее, – быстрее льется в часовой склянке песок, движется стрелка на часах памяти: годы, месяцы, дни, часы, минуты, секунды, и последний миг – вечность – Конец. Меньше произойдет в десять веков всемирной истории, чем в десять секунд – миг – на кресте. Это умаление, сжимание времени началось для Петра в Кесарии Филипповой. «Дней через шесть» – эти три слова – как бы памятная, сделанная рукой самого очевидца Петра заметка на полях Евангелия; ею хочет он сказать: «Главное начинается здесь; здесь сказал нам Иисус, и мы Ему поверили, что Он – Христос».

VI

Точности в указании времени соответствует точность и в указании места.

Есть у сердца и память мест особая, не та, что память ума. Чем событие огромнее для сердца, тем крепче и уму непонятнее прилепляется память к мельчайшим черточкам тех мест, где событие происходит. Две такие черточки уцелели в воспоминаниях Петра о Кесарии.

Спрашивал Он,дорогою ,

, учеников своих.(Мк. 8, 27).