Икона и крест
Шрифт:
Сразу за мостом мы свернули вправо. Здесь, несмотря на ранний час, жизни было куда больше. К нам приближались несколько джентльменов, едущих верхом. Глаза Турка испуганно раскрылись.
– Твое копье! Ты, шотландская бестолочь! – прошипел он. – Выброси его!
Я опять замотал головой, хотя ноги у меня дрожали. Джентльмены проехали мимо.
Мы продолжали двигаться вдоль набережной. Теперь нам встречались торговцы, которые тащили за собой тележки с бутылками и мешками. Турок так и рвался вперед, он почти бежал, словно впереди нас ждал спасительный приют. Его нетерпение
И тут я заметил его… Пусть я и видел такой на картинке в одной из книг Учителя, но действительность заставила меня широко открыть рот. Заметив мое изумление, Турок рассмеялся, хотя что-то по-прежнему не давало ему покоя.
Паруса трехмачтового корабля были убраны. Такелаж смахивал на паутину. Вдоль борта тянулся ряд квадратных отверстий. По сходням сновали люди, груженные бочками, мешками и сундуками. На пристани беседовали несколько господ, при мечах и в пышных атласных нарядах – зеленых, желтых и красных.
Я начал понимать, что за работу предлагал мне Турок. Можно было тут же развернуться и убежать. Вместо этого я спросил:
– Куда он направляется?
– Никто не знает. Ты идешь добровольно?
Кинжал и копье были при мне, и я знал, что смогу убежать от этого здоровяка. Но убежать куда? В вонючий подвал в Саутворке? В объятия к палачу? Турок обязательно закричал бы „Убийца!“, справедливо рассчитывая на вознаграждение, каким бы оно ни было.
Я представил свою голову, насаженную на кол, жужжащих мух… В конце концов, я искал свою дорогу в жизни и пришел сюда не затем, чтобы стать беглым каторжником или попрошайкой. Я чувствовал какое-то странное влечение к этому величественному кораблю – с резкими командами офицеров, доносящимися с палубы, со всеми его запахами и суетой. Меня влекли земли, которые он, возможно, посетит и которые я иначе не увижу. Разве что на картинках у Динвуди.
А еще, как бы там ни повернулось, у меня будут какая-никакая еда и место для сна. Получше, чем кишащий блохами подвал или камера смертников в Ньюгейте.
– Сколько продлится плавание?
Турок пожал плечами.
– Не знаю.
Мои товарищи ждали. Я посмотрел на них, потом опять на корабль и двинулся вперед. Майкл и Турок шли справа и слева от меня и ухмылялись от уха до уха.
Они завлекли меня на борт, и я подозревал, что за это им полагается вознаграждение.
– Дайте знать, что я поднялся на борт по собственному желанию, как свободный человек, а не по чьему-либо принуждению.
Турок радостно кивнул. Выполнит ли он мою просьбу, зависело, скорее всего, от размера ждущей его награды.
Мы встали в конец небольшой очереди. У бочки, на которой лежали бумага, перо и чернила, сидел краснолицый человек. С Турком они были знакомы.
– Опять с нами пойдешь, Ферхат?
– Так точно, мистер Туисс!
– Даже кабацкая шваль и та не идет к нам добровольно. Твой опыт очень пригодится. Может, на этот раз охота окажется более удачной.
Мистер Туисс
– Что за мелюзгу ты к нам привел? Как тебя зовут, парень?
– Джеймс Огилви, сэр.
– А это что у тебя?
Он с любопытством разглядывал мое копье.
– Рыбу ловить, сэр.
Я услышал, как Турок чуть не задохнулся.
– Через свою дерзость он отведает кнута еще до конца плавания, – словно в шутку сказал мистер Туисс.
– Мистер Туисс – старшина! С ним нельзя так разговаривать, шотландец.
– Скоро разберется, что к чему, – сказал мистер Туисс. – Сдается мне, ты попал в какую-то передрягу?
Я ничего не ответил, хотя сердце у меня в груди так и заколотилось.
– Возможно, влип в большие неприятности?
Не зная, что говорить, я стоял молча. Мистер Туисс пристально на меня смотрел. Потом пожал плечами.
– Нам до этого дела нет. В море хоть раз ходил?
– Нет, сэр.
– Делать что-нибудь умеешь?
– Читать и писать.
– Я спрашиваю, умеешь ли ты делать что-нибудь полезное?
Похоже, он использовал иронию так, как это делал Сократ.
– Чем раньше занимался?
– Мой отец был фермером.
– Ну вот! Что ж ты сразу не сказал? Скоро на борт загрузят скот. Будешь за ним приглядывать.
Он записал на листе бумаги мое имя.
– На время плавания ты на королевской службе. Измена карается смертью. Найди себе место для сна и присоединяйся к погрузке. Не отлынивай! Мы должны успеть к вечернему приливу.
Меня охватили волнение и радость.
В палубе был открыт люк, люди один за другим входили и выходили. Я последовал за Турком, неловко спускаясь по крутым ступеням. Дальше была еще одна лестница, а потом длинный темный коридор.
– Скоро тут станет тесно, – предупредил меня Турок. – Предоставь место у пушек другим. Пушки-то появятся непременно…
Коридор оканчивался большой низкой комнатой. Чтобы не удариться о балку, мне пришлось пригнуть голову. Между балками висели длинные узкие сетки.
– Выбери себе гамак и положи в него свои вещи.
Я бросил торбу, копье и куртку в одну из сеток и присоединился к безостановочно движущимся людям на палубе.
Все утро я с остальными моряками, которые, все как один, были весьма суровы на вид, вкатывал здоровенные бочки с водой и пивом в сеть, подвешенную на деревянной лебедке. Несколько мужчин поднимали этот огромный груз в воздух и разворачивали лебедку так, чтобы бочки сквозь открытый люк опускались в темные недра корабля. Потом я помогал устанавливать бочки в сумраке трюма.
К полудню мышцы у меня болели, а спина отваливалась. Из глубины корабля начал подниматься дым, мешавшийся с запахами дегтя и пота. Следуя указаниям мистера Туисса, мы прекратили работу и спустились в большую комнату со столами и скамьями. Здесь запах дыма, идущий из смежной кухни, был особенно силен. Мы выстроились в очередь. Нам раздали галеты и по огромному кувшину пива. Галеты оказались просто каменными. Отовсюду слышался стук: люди колотили ими об углы и края скамеек.
– Хангер! – воскликнул сидящий рядом со мной Турок и помахал какому-то моряку.