Икона и крест
Шрифт:
– Где он? – поинтересовался посол.
– О чем вы?
Мистер Лизард решил сделать вид, что не понял.
– Посол имеет в виду тот кусок дерева. О котором вы меня расспрашивали последний час, помните?
Полицейский напустил на себя безучастный вид.
– Давайте лучше позвоним комиссару, – вкрадчиво предложил посол. – Уверен, он вовсе не против вылезти лишний раз из постели.
– Сержант Мортимер, займитесь этим. И обеспечьте транспорт для наших свидетелей.
Транспорт? Но куда нас повезут? Не хочу, чтоб меня куда-то везли! Особенно если за перевозку берется
Посол ее величества то ли читал мои мысли, то ли даже их опережал.
– Спасибо, я возьму своих людей с собой и отвезу их в служебном «роллс-ройсе».
Мы ждали посла у машины. «Роллс-ройс» был цвета бутылочного стекла, и на нем имелся маленький флаг Соединенного Королевства. Его «британскость» успокаивала – пусть эта фирма и принадлежит нынче «БМВ».
Через минуту появился посол с триптихом в руках. Было три часа ночи, обстановка потихоньку разряжалась. Инспектор Макинтайр, руководивший захватом, сообщил мне, что за ночь они накрыли тридцать человек. Их раскидали по дюжине полицейских участков, во всех концах острова.
Посол и его приспешники спускались с крыльца.
Через несколько секунд подъехал Долтон.
– Не ждите меня, поезжайте. Мне тут надо кое-что закончить.
– Просто не верится! – сказал посол.
Вид у него был слегка озадаченный. В машине царила тишина, словно в монастыре. «Роллс-ройс» скользил над дорогой, как судно на воздушной подушке. Помощники сидели впереди.
– Министр иностранных дел объяснил мне, что происходит, всего час тому назад. Никак не укладывается в голове… Что вы рассказали местным полицейским?
– Сказку про грабителей, гнавшихся за нами по Блу-Маунтинс, – ответила Зоула. – Версия получилась совершенно неправдоподобная, нам не поверили ни на секунду.
– Это все, что мы смогли придумать в два часа ночи, – добавила Дебби.
– Кроме того, за полчаса до этого мы купались в крови, – напомнил я ему.
Посол хмыкнул:
– Ничего страшного. Главное – сработало.
Он похлопал по триптиху на коленях.
– Можно сегодня же отправить дипломатической почтой. Куда МИ-шесть предпочла бы его переслать, мистер Блейк?
До меня доходило несколько секунд. Зоула на кратчайшее мгновение удержала мой взгляд.
Посол сказал:
– Ох, конечно. В это время суток я тоже ничего не соображаю.
Он нажал на кнопку, и стеклянная плита, отделявшая салон от водителя, бесшумно встала на место.
– В Пикарди-Хаус?
– Лучше не надо: там дядя Роберт. Думаю, мы просто придержим его у себя, – сказала Дебби.
Что-то в ее голосе подсказало мне, что лучше не спорить. Посол кивнул. Дебби забрала у него триптих и устроила на коленях, прижав покрепче к себе. Она взглянула на меня и улыбнулась.
«Спустя девятьсот лет», – подумал я про себя.
– А что вам вообще известно об этой операции, господин посол? – спросила Зоула.
– Только то, что рассказали мне ваши люди.
– Но я не знаю, что именно происходило, – сказала она. – Последние
Посол неуверенно посмотрел на Дебби.
– Не волнуйтесь, – успокоила его Зоула. – У Дебби тот же доступ, что и у нас. Можете говорите свободно.
– Хорошо, тогда я расскажу вам вкратце о полученных мною инструкциях. Пару лет назад полиция Иерусалима допрашивала священника Греческой православной церкви – речь шла о торговле оружием. Он был отпущен за неимением доказательств; тем не менее британские и американские спецслужбы заинтересовались. Выяснилось, что он никакой не священник, а просто чиновник из их арабского отдела. Забыл имя…
– Апостолис Хондрос, – подсказала Зоула.
– Точно, теперь вспомнил! При рождении ему было дано другое имя, верно? На самом деле он – Энвер Байал. Турок по происхождению, на рубеже веков обращенный в православие Греческой церковью. Пытался стать священником, но был отвергнут. По свидетельству епископа Аристарха из греческого патриархата, взгляды этого человека отличались крайним экстремизмом, он питал фанатичную ненависть к Ватикану и яростно противостоял соглашению, которого достигли православная и католическая церкви в тысяча девятьсот тридцать третьем году. Хондрос противостоял также и родной стране – из политических соображений, которые я за дефицитом времени опущу. Что-то связанное с поддержкой боснийских мусульман. Как у меня выходит?
– Пока что замечательно, господин посол, – откликнулась Зоула. – По-моему, вы получили исчерпывающую информацию.
– Турецкая полиция подозревает Хондроса в том, что в конце девяностых он участвовал в убийстве нескольких мусульманских духовных лиц, но доказать ничего не удалось. На несколько лет он исчез, а в начале нового тысячелетия основал группировку под названием «Византийский круг». Организация состояла, как всегда, из ячеек, что затрудняло проникновение в нее, и привлекала обычную смесь религиозных экстремистов, националистов, молодых идеалистов, наивных ученых, потерявших почву под ногами, обиженных и просто чокнутых.
– Они все чокнутые.
Я хотел заставить посла говорить дальше.
– Они ставят перед собой такую задачу… – Посол помотал головой. – В голове не укладывается…
– И какая же это задача?
«Зоула, не искушай судьбу!»
Посол на мгновение замешкался:
– Она у них всего одна, разве не так?
– Много вам успели рассказать? – спросила Зоула.
– Немного. И вы вряд ли мне что-либо расскажете?
– Сожалею, господин посол. Служебная тайна.
Кажется, во время того разговора Зоула солгала.
И не единожды.
Проспали мы не больше трех часов. В последние три дня это стало для меня нормой. Долтон вскочил с утра пораньше и начал колотить во все двери, крича, что еще немного, и мы пропустим карибский восход.
Все переливалось розовым и золотым и взметалось «лошадиными султанами», и мы сидели на террасе, и смотрели, и зевали, и пили кофе, и заедали его булочками. Послу, судя по всему, булочки доставляли каждое утро – самолетом из Англии.
– Мы были наживкой, да?