Икосаэдр 2.0
Шрифт:
— Нормально. — Анри, усмехнувшись, показывает на гигантскую стопку древних порножурналов на тумбочке, за которую в силу их шовинистичности запросто могут посадить. — Я не смог полюбить кусок железа, как ни пытался. Надеюсь, после развода ее утилизировали. А ты когда разведешься? Или пока терпишь?
— Я же говорил, почему мне пришлось жениться, — отмахивается Карел. — В крупных корпорациях неженатых не берут.
— Работай на себя. — Анри махнул на гору хлама, которая его окружает. — В Особых Зонах, вроде нашей, у малого бизнеса еще есть хоть
Карел мрачно хмурится.
— Шансов нет ни у кого. Ты лучше скажи, у тебя еще трехдюймовых дисководов не осталось?
— Обижаешь! У меня их еще штук пять лежит. Две тысяча двадцатого года, самые последние.
Анри подходит к огромному шкафу и начинает рыться в нем, коробки, бросаемые им на пол, создают небольшую горку.
— Ты не торопись, я просто спросил. Мой пока работает нормально. Просто я тебе принес кое-чего.
Карел расстегивает потайной кармашек в сумке и передает другу трехдюймовый конвертик.
— О! — Анри кивает, заговорщически прищурившись. — То самое?
С порога его валят на пол, надевают наручники и усаживают на диван в прихожей. Там же на столике расположена походная лаборатория: половина техники позаимствована из выпотрошенной студии Карела, половина — планшеты, какие-то датчики с проводами — принесена Комиссией.
…Хорошо тому живется,
У кого одна нога:
И обувки меньше рвется,
И порточина одна.
Девки любят комбайнеров,
Бабы любят шоферов.
Девки любят из-за славы,
Бабы любят из-за дров.
Девки по лесу гуляли
И поймали зайца.
Целый день они искали,
Где у зайца яйца.
Сорву аленький цветочек,
Приколю его на грудь.
Это ты, товарищ Сталин,
Вывел нас на верный путь.
Очень страшно на войне,
На войне Афганской:
Мины — рвутся, весь в г…е
Флаг американский!..
Карел сидит на своем домашнем диване и пытается вспомнить, где он видел раньше выражения лиц двух членов Комиссии, нависших над ним. Похоже, в каком-то старинном киберпанковом фильме — там были такие же одинаковые безликие люди в пиджаках с руками, заложенными за спиной. В стороне стоит жена — разумеется, без тени раскаяния на лице, хотя это она впустила их. Приказ разработчика есть приказ. Рядом с ней — крепкий охранник в кевларе и старичок-эксперт, колдующий с техникой. Он, похоже, единственный, у кого есть чувство юмора — непонятно, то ли он знает русский язык, то ли просто тихо посмеивается от нелепо-забавного аккомпанемента.
— Что это? — спрашивает стоящий справа комиссар, кивая на звучащую лоубитную музыку.
— Частушки. Сатирические куплеты на русском.
— Вы признаете факт своего участия в создании произведения?
Карел усмехается:
— Конечно. Разве вам не заметно, что голос — мой?
— Кто еще участвовал? — теперь в разговор включается «левый».
— Мне они все известны под никами.
— Вы лжете. — Стоящий справа показывает страницы на планшете. — Это ваши друзья. Незарегистрированный круг общения из закрытого форума «Лоубит». Вы занимались совместным музыкальным творчеством и незаконно распространяли его, создав преступное сообщество. За последние два года вы изготовили и распространили еще два подобных носителя общим тиражом тридцать шесть экземпляров. Итого — три эпизода преступления. Трех участников, включая программиста вертолетов, мы уже засекли. Назовите нам, пожалуйста, имена остальных.
— Осталось всего двое, не считая десятка покупателей. Потрудитесь отыскать их сами, чего вам стоит.
Комиссары кивают.
— То есть вы отказываетесь сотрудничать с правосудием? Вы догадываетесь, что вам грозит?
— Вполне.
Прозвучало убедительно — морально Карел уже приготовился «гнить в лагерях», как говорили в старину. Тем временем звучит последняя частушка, и мини-альбом на «флоппике» заканчивается.
— Господин Руфус, перевод текста осуществлен?
— Да. — Старик прекращает улыбаться, его лицо становится строгим и даже суровым. — Анализатор дает восемьдесят пять процентов переводимых фраз, из которых шестьдесят процентов расценены как экстремистские, нарушающие права, пятнадцать — потенциально нетолерантные. Нарушение прав инвалидов, растений, животных, сексуальных и национальных меньшинств, пропаганда сексуальных отношений, экстремизма, покушение на исторические символы демократии… ну и, разумеется, использование запрещенного языка.
— Все ясно, — кивает «правый». — Да, добавьте к этому нарушение правил использования коптеров и то, что я уже перечислил.
Старик ковыряется в своем планшете, затем спрашивает:
— Выставляю на судебное голосование?
Комиссары мельком, по диагонали читают заключение эксперта, скрепляют дело электронными подписями и командуют:
— Выставляйте.
Комиссары наконец-то присаживаются на диван, просят у жены Карела чашечку кофе. Карел расслабленно откидывается на спинку дивана и наблюдает за медленным изменением двух столбиков на экране планшета. Не то чтобы он на что-то надеется — просто ему интересен сам судебный процесс.