Икс-30 рвёт паутину
Шрифт:
— Фан Тхук Диня.
Все посмотрели на Нго Динь Дьема. Он решил пояснить свою мысль:
— Я хочу направить Фа и Тхук Диня, потому что он, как преданный человек, вернулся со мной из Америки. Он прошёл сквозь различные испытания в самые трудные моменты, как это было, например, в 1955 году. Фан Тхук Динь один из тех, кто не покидал меня и помогал мне во многом. Он высокообразован, имеет опыт в работе и сможет помочь Кану в организации тайной сети, в быстром сборе сведений так же, как он помогал мне самому. К тому же он уже установил связь с профессором Ле May Тханем и теперь, находясь там, может при взаимодействии с ним подрывать Вьетконг изнутри. Как вы считаете?
Когда Лэнсдейл согласился, Дьем слегка удивился. Он ничего не знал о наблюдении и проверке, проведённых ЦРУ в отношении
Фишел, Нго Динь Ню и Чан Ле Суан также согласились с идеей Нго Динь Дьема направить Диня в Центральную зону, причём у каждого были свои мотивы. Фишел согласился, ибо знал, что Чан Ле Суан неравнодушна к Фан Тхук Диню, и поэтому решил, что таким образом он как бы выведет своего соперника из игры. С другой стороны, работники ЦРУ хотя уже и не подозревали Фан Тхук Диня, но всё же считали, что он же являлся целиком их человеком, таким, как Чан Ким Туей или Фам Суан Фонг; поэтому им не хотелось, чтобы он находился во дворце Залонг, где он узнавал многое из того, что происходило между ними и Нго Динь Дьемом. Нго Динь Ню согласился, ибо он верил в талант Фан Тхук Диня, который сможет помочь их младшему брату, наместнику в Центральной зоне, удержаться на месте, а также ещё и потому, что он знал свою жену лучше других и ревновал её к этому красивому и гораздо более учтивому, чем он, молодому человеку. Чан Ле Суан согласилась, ибо сразу же представила себе, как она будет приезжать в Далат на свой курорт, где есть комнаты с большими зеркалами, освещённые лунным светом балконы, откуда открывается вид на таинственный лес, шикарная и уютная ванная комната… Там она встретит Диня.
— Я знал, что вы будете единодушны, — сказал Нго Динь Дьем в заключение.
Спустя пять дней спецсамолёт доставил Томаса и Чан Ким Туена в Хюэ с планом под кодовым названием «Ветер меняет направление»…
Журналист Фулитстон
Субботний день в Сайгоне.
Перед То Лоан, сидевшей на балконе третьего этажа, открывался вид на мост Бонг. По нему, продираясь сквозь человеческий поток, ревя моторами, шли автобусы, военные машины. Неожиданно раздался настолько резкий скрип тормозов, что То Лоан даже вздрогнула: в начале моста едва не столкнулись два больших грузовика. Из кабин высунулись водители-американцы, обругали друг друга и разъехались в разные стороны.
Спустя несколько минут появился военный автобус, который на большой скорости ворвался на мост и устремился навстречу мотороллеру, так что водителю последнего ничего по оставалось, как броситься в воду, чтобы избежать несчастного случая. Подмяв под себя мотороллер, автобус остановился посреди моста. Из него вышел шофёр. Это был американец. Он подбежал с искажённым от злобы лицом к полицейскому, стоявшему у въезда на мост, схватил его за нос и стал кричать, почему, видите ли, здесь чинят препятствия на пути. В этот момент другой американец, оставшийся в автобусе, видя, как на берег выбирается, весь мокрый и грязный, водитель мотороллера, начал от удовольствия стучать ногами по кузову машины.
— Мерзавцы! — воскликнула возмущённая То Лоан.
Вот уже на протяжении почти трёх лет, с тех пор как отец направил её в Сайгой учиться в юридическом институте, она постоянно была свидетельницей такого рода и ещё более вопиющих фактов: американцы убивают и грабят, американцы среди бела дня похищают женщин и насилуют их в своих казармах, американцы разъезжают на машинах, не считаясь с правилами уличного движения…
Из мечтательной девушки, которая упивалась красотой Ароматной реки, тишиной полей Анкыу и которая жила долгие года под сенью материнской ласки, она постепенно, участвуя в патриотическом движении студентов, становилась дерзкой и пылкой.
То Лоан часто находилась в рядах демонстрантов, требующих от американо-дьемовских властей строгого выполнения Женевских соглашений и устранения американской консультативной группы по осуществлению военной помощи. Её сердце вскипало каждый раз и когда она слушала выступления своих товарищей по институту о традициях мужественной и победоносной
Её выступление было встречено бурными аплодисментами, и имя её было взято на заметку агентами из управления политико-социальных исследований при канцелярии президента. Только что увиденные ею новые нарушения законности со стороны американцев вызвали у То Лоан решимость ещё более повысить свой голос протеста во имя защиты достоинства вьетнамцев и их правопорядка.
Её мысли прервал приход домашнего служащего, сообщившего, что внизу его ожидает американский журналист, который хочет взять у неё интервью. На визитной карточке было напечатано: «Уильям Фулитстон, корреспондент газеты „Нью-Йорк геральд трибюн“. „А что, — подумала То Лоан, — это возможность использовать американского журналиста, чтобы обвинить американо-дьемовские власти в незаконных действиях“. Приведя себя в порядок, она медленно, будто считая ступеньки на лестнице, спустилась в гостиную.
— Здравствуйте! — раздался голос Фулитстона, когда То Лоан вошла в комнату. Он быстро поднялся и весьма галантно поклонился. — Уильям Фулитстон, корреспондент газеты „Нью-Йорк геральд трибюн“, — представился он.
— Очень рада! — подала ему руку То Лоан.
— Прошу простить, что я пришёл за интервью без предварительной просьбы. Я журналист и в то же время юрист. Американский демократ. На прошлой неделе мне посчастливилось присутствовать на вашем выступлении на тему национального суверенитета и территориальной целостности в свете международного права. Я приветствую ваши глубокомысленные тезисы. Вчера, увидев вас в рядах демонстрантов, я с ещё большим восхищением оценил вашу смелость. Ваши слова и действия непременно вызовут горячее сочувствие нашего народа. Мы, американцы, каждодневно следим за вьетнамской проблемой и очень хотим как можно глубже понять вьетнамского человека. Поэтому сегодня я прошу принять меня, чтобы задать вам ряд вопросов. Надеюсь отразить ваши прекрасные мысли на страницах газеты, чтобы удовлетворить запросы американского народа.
Глядя на Фулитстона, То Лоан отметила, что он не похож на других американцев, которых можно встретить на дорогах между Хюэ и Сайгоном. На нём была белая поплиновая рубашка с короткими рукавами без всяких рисунков, разноцветных птиц или откровенных изображений женщин. Брюки на нём не были в обтяжку. Волосы не топорщились над ушами и не ниспадали на плечи, а были аккуратно подстрижены. На чисто выбритом лице оставлена модная полоска усиков. На вид ему было лет тридцать — тридцать два, Он воплощал собой вежливость и интеллигентность, заметно отличаясь от напористых, хвастливых и грубых гражданских и военных сотрудников американской миссии военной помощи.
— Слушаю вас, — улыбнулась То Лоан.
Фулитстон погасил сигарету в стоявшей на столе старинной фарфоровой пепельнице и приступил к вопросам.
— Мы, журналисты, уважаем правду и стремимся говорить правду. Свобода мысли и свобода слова записаны в конституции Соединённых Штатов Америки. Наша газета, уважая и отстаивая правду, уже много раз резко критиковала бывшего президента Эйзенхауэра и нынешнего президента Кеннеди за политику США в отношении Вьетнама. Мы бескорыстно хотим обратить своё перо на служение правде. Исходя из дружественных отношений между вьетнамским и американским народами и из стремления дать американкам, которым дороги свобода и демократии, правдивые материалы для борьбы против действий ряда гражданских и военных лиц США в Южном Вьетнаме и в правительстве США, направленных против свободы и демократии и наносящих ущерб вьетнамо-американским отношениям, мы просили бы вас изложить ваше мнение по следующим двум вопросам. Первый: в чём хороши или плохи американцы во Вьетнаме? И второй: что следовало бы предпринять, чтобы усилить хорошее и устранить плохое?