Икс. Место последнее
Шрифт:
Свела их не работа, а одновременно возникшая потребность сменить обстановку. Томми был самым читаемым криминальным журналистом страны и никогда не срывал дедлайны, несмотря на то, что параллельно работал над двумя книгами, одна из которых впоследствии станет бестселлером «Desperados». Он заработал язву желудка, проблемы со сном и зависимость от кокаина. Ханс-Оке восстанавливался после четвертого покушения на убийство, во время которого погиб один из его ближайших сподвижников, а ему самому прострелили дробью левое легкое.
И вот случилось так, что оба купили двухнедельную путевку
– Томми Т., да?
– Да, – ответил Томми и сощурился на мужчину – тот, задавая вопрос, не повернулся к нему, а продолжал лежать на спине со страдающим выражением лица.
– Знаешь, кто я?
– А сам как думаешь?
Кувалда вздохнул:
– Как люди отдыхают вообще? Что надо делать? Ты когда-нибудь отдыхаешь?
– Иногда во сне. А ты?
– Я не сплю.
– Да? И что же ты делаешь?
– Да так. По пиву?
Они пошли в бар на пляже и просидели там до заката. Говорили обо всем, кроме работы, которая заставила их искать прибежища на Майорке. Ханс-Оке держал двух псов, за которых волновался не меньше, чем Томми за свою тогдашнюю собаку по имени Бигглс. Оба не доверяли тем, кто остался присматривать за питомцами, и ежедневно названивали им. Оба любили фильмы Хичкока и потратили час на сравнение любимых эпизодов и актеров. Оба считали, что на музыкальном фронте со времен Боуи ничего важного не произошло.
Ханс-Оке выпил четырнадцать кружек пива, Томми – двенадцать, а когда бар закрылся, они пошли через парк к отелю. Ханс-Оке отошел в кусты отлить, а Томми, покачиваясь, остался стоять. Он прислушался: ни шагов, ни движений. Томми понимал, что ступает на тонкий лед, но не мог не спросить:
– Слушай, а где твои люди?
– Какие еще люди?
– Ты ведь здесь не сам по себе?
– Ты это, черт возьми, о чем?
– Не, ни о чем.
Ханс-Оке застегнул ширинку и повернулся:
– А ты здесь сам по себе?
– Да, но…
– Отлично. Тогда пойдем в номер и покувыркаемся?
К облегчению Томми, последнее было шуткой, но он так и не понял, действительно ли Ханс-Оке такой отчаянный, что, несмотря на многочисленных врагов, желающих ему смерти, поехал без охраны. Спустя несколько часов они расстались, распив перед этим бутылку виски в номере Ханса-Оке, который, казалось, наконец захмелел. На прощание он сказал:
– Слушай, Томми. Дело вот в чем. Чему быть, того не миновать. Осознай смысл этих слов и тогда сможешь выкинуть лекарства от язвы к чертовой матери. Сечешь?
– Думаю, да.
Ханс-Оке сжал свой знаменитый кулак и потряс им у Томми перед носом. «Сечешь?»
Томми уставился на большой палец Ханса-Оке толщиной со спичечный коробок и сказал:
– Пора стричь ногти.
Ханс-Оке опустил кулак и принялся изучать пальцы.
– Черт, а ты прав.
Посмотрел на Томми и добавил:
– Придется попросить моих людей помочь.
Он издал странный звук,
– Завтра! В то же время, на том же месте!
На Майорке они провели много времени вместе и продолжили общаться, вернувшись домой. Когда Кувалда уезжал, Томми присматривал за его собаками, и как только у Томми выходила новая книга или серия статей, Кувалда их читал и выдавал обстоятельные и часто ехидные комментарии.
Конечно, их дружбу усложняло одно обстоятельство, настолько существенное, что со стороны Томми это можно было назвать коррупцией. За долгие годы он, желая того или нет, многое узнал о деятельности Ханса-Оке, но ни слова о ней не написал. Поскольку империя Ханса-Оке была огромной и охватывала множество сфер деятельности, было невозможно время от времени с ней не соприкоснуться, но, как только Томми чувствовал, что Кувалда приложил руку к угону грузовиков или нелегальному игровому клубу, он давал заднюю и писал о «неизвестном исполнителе».
Дело было не только в сомнительной дружеской верности – Ханс-Оке был Томми полезен и в профессиональном плане. Со временем они наконец начали обсуждать работу, а Кувалда владел информацией, которую раздобыть было ох как непросто. Кто занимался чем, с кем и где. Томми был не настолько глуп, чтобы не понимать, что Кувалда использует его в собственных целях: Томми предаст огласке то, что противники Кувалды хотят сохранить в тайне.
Так что Томми, без сомнения, погряз в коррупции, но для успокоения совести у него было два аргумента. Первый – он работает в грязи и дерьме. Требовать от него девственной чистоты – все равно что проклинать мусорщика за то, что тот не благоухает розами.
Второй аргумент состоял в том, что Ханс-Оке ему действительно нравился, и Томми не хотел ему навредить. Довод крайне непрофессиональный и потому еще более гуманный. Томми знал многое об ужасах, которые творил сам Кувалда или кто-то другой от его имени, но общался-то он с Хансом-Оке и сам в его компании мог оставаться просто Томми, а не «тем самым чуваком-оракулом Томми Т.».
Ханс-Оке питал слабость к дурацким шуткам, которые никак не вязались с его внешностью и телосложением. Однажды, когда они обсуждали, не сгонять ли на неделю на Майорку вспомнить старые времена, Ханс-Оке выдал:
– О, тогда я надену маленькое черное платье, чтобы было как в первый раз.
Томми нравился Ханс-Оке, с ним было весело, возможно, он даже был лучшим другом Томми, и поэтому ему претило обращаться к Хансу-Оке с конкретным вопросом, Томми позволял себе это лишь раз или два. Негласный уговор между ними выглядел так: Ханс-Оке рассказывал, что хотел, а Томми мог использовать эту информацию по собственному усмотрению.
Но теперь ему понадобилась помощь. Происходило что-то по-настоящему жуткое, и все зверьки забились в норки. Томми был нужен контакт на вершине пищевой цепи, который заговорил бы, не боясь принудительного выезда в лес, где с высокой вероятностью можно было превратиться в неопознаваемый труп в сгоревшей машине. Чего-чего, а бесстрашия Кувалде было не занимать.