Икс
Шрифт:
— Да.
Я посмотрела на его визитку.
— Вы продвинулись.
— Сейчас я занимаюсь имущественными преступлениями.
Я почти ожидала, что Нэш достанет блокнот и ручку и перейдет к делу, но он, видимо, никуда не спешил. Пока что, я вспоминала свое поведение, все настоящие и прошлые грехи. Хотя я периодически бываю виновата в нарушении муниципальных кодов, я ничего не делала недавно.
— По соседству произошло ограбление?
— Я здесь по другой причине.
— Надеюсь, не из-за того, что
— Не напрямую.
Черт, что теперь? — подумала я.
Он не спешил, возможно, решая как много можно рассказать.
— Неделю назад в этом районе заметили помеченную купюру.
Я смотрела на него, ожидая продолжения.
— Мы думаем, что она поступила от вас.
— От меня? Я так не думаю.
— Вы помните, что платили наличными шестого числа?
— Нет. Хотите дать мне подсказку?
— Я бы мог, но предпочитаю не влиять на ваши воспоминания.
— На что влиять? Я ничего не помню.
— Подумайте.
Я начинала раздражаться.
— Что за купюра? Пять, десять, двадцать?
Он показал большим пальцем вверх.
— Сто? Я не ношу с собой сотен. Они бесполезные. Слишком сложно разменять.
Я хотела продолжать, когда “ага” всплыло в памяти. Я наклонилась вперед.
— Вы говорите о стодолларовой купюре, которой я расплатилась за продукты на прошлой неделе?
Он указал на меня, как будто вызывал в классе к доске.
— Можете сказать, где вы были?
— Конечно, в продуктовом магазине. Альфа Бета маркет, на Олд Коуст роуд в Монтебелло.
Я добавляла детали, чтобы показать, что мне нечего скрывать. Мой законопослушный тон звучал фальшиво, но это из-за взгляда, которым меня одаривал детектив.
— Нас интересует, как именно эта купюра попала к вам.
— Меня наняли, чтобы сделать работу, и расплатились наличными. Купюра фальшивая?
— Нет. Несколько месяцев назад сеть Альфа Бета начала использовать устройство, которое считает, сортирует и упаковывает деньги. Оно еще запрограммировано, чтобы замечать фальшивки и запоминать серийные номера. Машина отметила купюру, как помеченную, и менеджер магазина проследил ее до кассирши, которая ее приняла. Она обычно не работает в эту смену, так что запомнила трансакцию.
— Сюзанна, — сказала я.
— Какую работу вы сделали?
— Не ваше дело.
— Кто вас нанял? — спросил он, ни капельки не возмутившись.
Я заколебалась.
— Я не уверена, что должна говорить вам имя клиента. Дайте мне минутку подумать.
— Я могу это сделать. Когда вас наняли?
— В тот же вечер. Так вы говорите, купюра была помечена?
— Не буквально. Мы записали номера купюр, которые перешли из рук в руки два года назад, в процессе преступления.
— Какого преступления?
— Я к этому еще перейду. У меня есть несколько вопросов сначала, если вы не возражаете.
— Могу и возразить. Я пока не знаю. Почему бы
Он раскрыл свой блокнот, перелистал до чистой страницы и щелкнул шариковой ручкой.
— Давайте начнем с имени вашего клиента.
Я прошла через быстрые внутренние дебаты. Если бы я работала на адвоката, по гражданскому или уголовному делу, вопрос о конфеденциальностти был бы ясен. В моем сотрудничестве с Хелли Бетанкур не были затронуты никакие юридические аспекты.
Информация, которую мне нужно было добыть, оказалась несложной. Если Хелли расплатилась со мной сомнительными наличными, она могла сделать это нарочно, или нет.
И что? Мои воспоминания о этических стандартах сводились к следующему: Никаких привилегий не существует между следователем и третьими лицами, а также в коммуникациях за пределами юридического представительства.
Ну и как это подходит к данным обстоятельствам? Могу ли я разболтать о ее делах этому симпатичному детективу в штатском? Обычно я защищаю клиентов, но в этом случае я была на стороне полиции.
— Хелли Бетанкур.
Я назвала имя по буквам и смотрела, как Нэш записал его, прежде, чем продолжить.
— Теперь моя очередь спрашивать. Давайте договоримся. Вы спрашиваете меня, потом я спрашиваю вас.
— Достаточно справедливо. Давайте.
— Вы сказали “преступление”. Что это было?
Я наблюдала, как он решал, сколько может рассказать, такие же дебаты, через которые он прошел раньше. В конце концов он сказал:
— В 1987 году была похищена картина у богатого жителя Монтебелло. Его коллекция не была застрахована, а украденная картина стоила 1.2 миллиона.
— Ого!
— У меня была такая же реакция. Он с ума сходил, чтобы вернуть картину, и решил назначить вознаграждение. Мы возражали, но он не хотел слушать и победил в споре.
Объявил о награде, и вскоре кто-то вступил с ним в контакт, заявив, что знает, где находится картина.
— И этот “кто-то” будет счастлив об этом рассказать, как только получит денежки. Какая была награда?
— Пятнадцать тысяч. Звонила женщина. Она настояла, чтобы награда была повышена до двадцати пяти тысяч. Пять тысяч стодолларовыми купюрами, остальное — помельче.
— Больше похоже на выкуп.
— Вот именно. Теперь моя очередь, не так ли?
Я подтвердила согласие небрежным взмахом руки. Нэш сверился о своими записями.
— Кроме того понедельника, сколько раз вы встречались со своей клиенткой?
— Первый и единственный раз. Она живет на Скай Вью в Монтебелло. Старое имение Клипперов, если хотите спросить.
Я назвала ему номер дома и смотрела, как он записывает.
— Не могу поверить, что пропустила это дело с выкупом.
— Это только промелькнуло в газете. Репортер услышала об этом и написала, прежде чем мы успели ее остановить. Мы не хотели, чтобы история получила огласку, потому что появилось бы множество подражателей.