Иктанэр и Моизэта
Шрифт:
Вера наклонилась над столом и всем своим существом внимательно стала следить за объяснением.
— Я беру квадратный клетчатый лист бумаги, — начал Бертильон, исполняя в тоже самое время все то, что говорил. — Криптограмма начинается цифрой 20, и я пишу вертикально в каждой клеточке цифры, начиная с 1 и до 20. Затем то же самое я делаю горизонтально, начиная от клетки, находящейся направо, справа и сверху от единицы. А теперь я беру самый текст криптограммы и по одной букве, цифре или знаку на клетку переписываю его горизонтально, начиная справа от первой
Ни один мускул на лице Веры не дрогнул, пока Бертильон, отдавшись своей работе, наконец, закончил замысловатую непонятную таблицу.
— Теперь заметьте, — продолжал Бертильон, — этот знак в конце криптограммы.
— Что же он означает? — спросила Вера самым милым голосом.
— Он означает, что мы должны провести на этой таблице карандашем такой же знак, начиная его от буквы «g». Получается следующее. Это очень просто. Не обращая внимания на множество остальных букв, цифр и знаков, которые здесь фигурируют лишь для того, чтобы запутать тех, кто не посвящен в секреты, перепишем одна за другой все буквы, через которые прошел карандаш, и мы знаем, что такое Сэверак писал своему корреспонденту.
— Ага, — произнесла Вера.
И как бы повинуясь своему лишь любопытству, она встала, обошла стол и остановилась несколько позади Бертильона. Она несколько нагнулась над ним, почти вынув свою правую руку из муфты, в глубине которой еще скрывался клинок кинжала.
Не подозревая ужасной опасности, которой он себя подставлял, Бертильон с улыбкой принялся быстро писать.
— Вот, — заключил он, — одни лишь нужные буквы. Мне остается теперь их переписать еще раз, разделив сообразно словами, которые они образуют. Это уже легко! Смотрите!
И, вслух диктуя буквы и слоги, он стал писать…
Несчастный не успел окончить…
Вера взмахнула рукой, в которой сверкнул клинок кинжала блеснувший под лучом солнца, и лезвие до рукоятки вонзилось в шею Бертильона. Ученый не смог даже крикнуть. Его тело все вздрогнуло и рухнуло в кресло. Вера спокойно вытащила кинжал и отскочила в сторону; струя крови брызнула из страшной раны.
Она собрала все бумаги, на которых писал Бертильон, тщательно свернула вместе с ними криптограмму Сэверака и все это засунула за свой корсаж. Затем она надела шляпу и перчатки, отерла кинжал о столовую скатерть и спрятала его в муфту и, бросив последний взгляд на труп, пожала плечами, проговорив:
— Гм! Так надо! Иначе он нас бы предал. Он обладал самым главным нашим секретом, касающимся жизни моего отца!
И приняв свой невинный взгляд и наивное выражение лица, она вышла из рабочего кабинета. Внизу лестницы она встретилась со старухой служанкой.
И тут новая мысль возникла в ее уме.
— Мадам, не заметили ли вы в переулке пред входом молодого человека с газетой?
— Да, — ответила служанка.
— А, тем лучше! Только бы это был тот, которого ждет г-н Бертильон.
Она бросилась в сад, отворила калитку и довольно громко позвала:
— Monsieur!
Чувин заметил Веру и подошел
— Иди, — проговорила она вполголоса. — Все готово! Но нужно отделаться от служанки, чтобы как можно позже узнали дело. Свяжи ее и запри в кухне.
Чувин сложил газету и положил ее в карман. Затем по следам Веры он прошел через сад и вошел в дом. Старушка все еще была около лестницы.
Она посторонилась, чтобы дать пройти девице и молодому человеку.
Но две сильные руки внезапно опустились на ее шею, и не успела она вскрикнуть, как была уже связана по рукам и ногам и с заткнутым ртом, наполовину без памяти от испуга, брошена на полу кухни.
— Лучше было бы ее убить, Вера! — проговорил тогда Чувин. — Если мы оставим ее в живых, то она даст все наши приметы и, рано или поздно, мы будем арестованы. Тогда как, если… ты понимаешь? Нас никто не видел, как мы вошли. Переулок — пустой. Так что у нас все шансы, что нас никто не увидит и при выходе. И если служанка никогда не заговорит, то и нас не найдут никогда. И наша миссия не будет испорчена арестом, который станет тогда невозможным.
Девушка минуту подумала, потом спокойно проговорила:
— Ты прав! Убей ее.
И вполголоса она добавила Чувину, который наклонился над старухой:
— Что такое значит жизнь такой старухи? Ничто! Что она может весить рядом с свободой мира? Менее, чем ничто…
И она вышла из кухни, тогда как Чувин в одну минуту покончил со своей жертвой…
На утро после этого трагического дня террористы снова собрались в маленькой квартирке Архильева в Женеве. Вокруг стола, по бокам Веры и Чувина сидели: Марциали, Вампа и Гаврило.
Вера вынула из-за корсажа бумагу. Посредине ее собственным почерком самой девушки стояло:
«Грот Розас. Посылай Веру и денег. Имею драгоценного заложника. Амнистия. Победа».
— Вот перевод криптограммы моего отца, — проговорила холодным тоном Вера. — Прочтите и решим.
— А ключ криптограммы? — спросил Гаврило.
— Да, а ключ? — подтвердили Вампа и Марциали.
— Он прежде составлял тайну Архильева, а теперь мою.
Пред этими словами, произнесенными с суровой властностью, преклонились все четверо сообщников. Они обязаны были подчиняться безусловно человеку, которого выбрали себе сами.
— Хорошо, — сказал Гаврило. — Итак, Сэверак — жив. Он находится в гротах Розас на побережье испанской Каталонии, неподалеку от мыса Креуса. Он просит, Вера, тебя и денег. Как ты решишь?
— Я подчиняюсь, как подчинитесь и вы. Сегодня же вечером я отправляюсь в Испанию. Сколько у нас в кассе, Вампа?
— Пятнадцать тысяч восемьсот двадцать франков.
— Хорошо! Я беру десять тысяч франков французскими деньгами.
— А как же организация партии? — спросил Чувин.
— Это решит Сэверак. Расстанемся! Уже полдень. Я отправляюсь с вечерним поездом. Когда у меня будут деньги, Вампа?