Иль Фарг. Невестка Эмира
Шрифт:
– Пожалуйста… не надо. Пожалуйста.
– Заткнись и не зли меня. Просто заткнись и не мешай, и все будет нормально…
Тяжело дыша, сжимаю пальцы в кулаки. Кисти дрожат, все мое тело дрожит. Запах обнаженного мужского тела ударил в ноздри вместе с запахом свежести и пота. Обдало кипятком дыхания у самого лица. Мне показалось, что меня обнюхали, как зверь, и я чуть не заорала. Содрал одним легким движением трусики, и я стиснула колени. Насильно раздвинул их в стороны. От мысли, что меня рассматривают, стало еще страшнее, и я отвернулась, сильно зажмурившись.
– Я говорю – ты подчиняешься.
Нет,
– Ты моя. Ты полностью принадлежишь мне. Вся. Целиком. И я сейчас буду брать то, что принадлежит мне, а ты подчинишься, и чем покорней и спокойней ты будешь, тем меньше боли испытаешь. – дернул за руки к себе, – А начнешь вырываться, этот акт превратится для тебя в ад! И поверь, я буду наслаждаться каждой его секундой!
Этот акцент, этот хриплый шёпот, полный похоти и ненависти. От него все внутри сжимается. Ощутила, как горячие ладони накрыли мою грудь, как сильно ее смяли, сдавили, перекатывая, как сдавили соски, а потом я ощутила, как в них впился его рот, царапая щетиной, кусая кончики. Как зверь, алчно, жадно, хаотично, как будто не в силах сдержаться.
Снова тронул мои ноги и широко развел их в стороны, ломая сопротивление, опускаясь к лодыжкам, придавливая их к полу.
– Не сопротивляйся!
Я не могла… это происходило непроизвольно. Я не могла сдержаться, не могла заставить себя покориться. Тяжело лег на меня сверху, и я задохнулась, выгнулась, ощущая, как сейчас просто расплющена его телом. Одной рукой раздвинул мои нижние губы, растянул в стороны, и я ощутила, как туда уперлось что-то твердое и огромное.
– Б*яяяядь! – с диким хрипом.
Я закусила до крови губы, распахнула глаза под повязкой. О боже, неет. Я не смогу.
– Узко… сухо и узко… – себе под нос, как будто захлебываясь похотью. Мне жутко до омертвения. Первый слабый толчок, и сопротивление моей плоти не дает ему шевельнуться. Меня всю заморозило, я стала каменной, все мое существо сосредоточено, чтобы не впустить.
– Или ты расслабишься, или я разорву.
Задыхаюсь, всхлипываю. Не могу говорить. Мне кажется, я вообще не умею разговаривать.
– Пожалуйста…
От ужаса испытать боль, я вся оцепенела. Растянул мою плоть сильнее и сильным, но прерывистым толчком вбился внутрь. Я закричала. Так закричала, что заболело горло. Выгнулась и застыла от невероятной, ослепительной растягивающей боли. Она оказалась чудовищней, чем я могла предположить. Ощущение, что тебя разорвали на части, и внутри находится раскаленное железо огромных размеров. Вся моя плоть расходится на мелкие трещинки и сейчас лопнет.
– Не двигайся… не сжимайся. Ничерта не делай, б*ядь. Просто лежи. Вот так.
Хрипит у моего уха.
– Слишком… б*ядь… это так слишком…
Боль не отпускает, страх сковывает с такой силой, что кажется, я превратилась в загнанное животное. Его губы где-то у моей шеи, и он дышит прерывисто, рвано, он обжигает мне кожу этим дыханием. Я зарыдала, не смогла сдержаться, слезы заструились по щекам. Я после него уже не встану, я не выживу после этого. Как вообще после этого можно жить? На какие-то мгновения он останавливается, и я тихо дышу, не прекращая плакать, вздрагивая всем телом. Натянутая
– Сука… не утерпеть… хорошо… б*яяядь… такая узенькая… такая.
И ему плевать на мои слезы и боль, он начинает двигаться. Нет… боже, нет. Только не это. Не это. Теперь я уверена, что там сейчас все порвется. Никакой ласки, никаких слов, никаких поцелуев. Просто двигается взад и вперед. Протискивается, пропихивается, ускоряясь. Только иногда кусает мои соски и трогает их языком, сильно всасывает. Как смокчет. Но это не поцелуи.
Как долго он будет меня мучить и рвать? Когда это кончится?.. Пусть быстрее, пожалуйста. Как же невыносимо там жжет, как же больно все растянуто. Мне нечем дышать. Мне кажется, его член проткнул меня насквозь и давит даже на ребра. Ощутила, как руки сдавили мои волосы, как развернул к себе.
– От этого еще никто не умирал, поняла? Тебя просто е*ут! Выживешь! Выживешь, и еще буду!
Не выживу. Я после этого унижения не знаю, как жить дальше, а от мысли… что меня вот так еще, становится тошно настолько, что кажется, я сейчас умру.
– Смирись… да… не жмись ты! Дааааа… хорошо!
Ему хорошо… ему, ублюдку, зверю. Как же я его люто ненавижу, как же я хочу его убить. Мне никогда в этой жизни уже не будет хорошо. Никогда. Я не забуду этого ужаса. Все тело превратилось в онемевший нерв, и, когда он стал двигаться еще быстрее, стало все равно, боль застыла на одной ноте. ЕЕ можно терпеть. Она монотонная и навязчивая. От нее сводит всю душу. Перед глазами чернота повязки и в ушах его хриплые и похотливые, скотские стоны. Они все сильнее, все громче. ОН уже не сдерживается и рычит зверем, а мое тело дёргается под ним, как тряпичная кукла. От каждого толчка все тело обдает кипятком. Ноги уже давно свело так, что не выпрямить и не разогнуть.
Пусть это только закончится. Сегодня. Пусть ненадолго закончится.
– Хорошо… хорошо… – шепчет и шепчет, вонзаясь все быстрее, сильнее, жестче. Пока вдруг не срывается на крик. Яркий, сильный, гортанно жадный. Внутри течет что-то горячее, что-то разъедающее, и так много, что, кажется, затопит. Дергается в конвульсиях, оргазмирует, выкрикивая что-то на своем языке. Потом встал с меня… когда вытаскивал член, я снова застонала… от болезненного облегчения, чувствуя, как между ног стало очень мокро. Перевернул на спину, сдернул с глаз повязку, и я встретилась с жуткими черными безднами. Они не стали другими, не стали мягче. Они все такие же ужасные, только еще более ненавистные.
– Ну что? Я ж сказал, выживешь… рано умирать! Я еще не наигрался!
Вытянул из-под меня платье и пошел твердой походкой на балкон, подтягивая штаны на ходу. Швырнул мое платье куда-то вниз, где послышались улюлюканья и крики на варварском диалекте. Потом прошел через всю комнату, открыл дверь и вышел.
– Ненавижу… чтоб ты сдох… – прохрипела ему вслед и обессиленно упала на пол.
Это не страсть, это не безумие. Это нечто страшное, очень черное и очень жгучее. Когда человек влюбляется… я слышал, что есть люди, которые влюбляются, но никогда не мог представить себя на их месте и оказался прав. Со мной такого не случилось и не случится никогда. Потому что слово любовь подразумевает нечто совсем иное…