Илион
Шрифт:
Старуха улыбнулась:
– Да, Просперо весьма переменчив нравом. Но пораскиньте-ка мозгами: если бы твари собирались остановить нас, зачем было ждать утра?
– У нас защитное поле вокруг кабины, – неуверенно начал коллекционер. – Может, оно их отпугнет?
– Калибано умнее войниксов, – хмыкнула Сейви. – Они способны застать добычу врасплох.
Обитатель Парижского Кратера нервно повел плечами, после чего долго не отрывал от поля напряженного взора. Бледные силуэты мелькали тут и там, проворно ускользая из виду.
Оставив позади тростниковые заросли, вездеход вскарабкался на пригорок; дорога из бурой глины продолжала бежать на северо-запад
Увы, твари с кошачьими глазами не собирались отставать. Они тоже покинули зеленый тростник и теперь вприпрыжку мчались вдогонку прямо по пшенице; те, что выбрались на дорогу, отталкивались на бегу всеми четырьмя конечностями.
– Ох и не нравится мне такая компания, – поежился Даэман.
– Это еще что! Видел бы ты самого Калибана, – откликнулась Сейви.
– А они кто? – рассердился молодой мужчина. Хоть бы раз понять еврейку от начала до конца!
Старуха усмехнулась и перемахнула на тяжелой машине через какой-то трубопровод неясного назначения.
– Говорят, все калибано – лишь клоны одного настоящего. Третьего элемента троицы Гайи: Ариэль, Просперо, Калибан.
– «Говорят, говорят», – передразнил коллекционер. – Кругом одни сплетни. Сама-то ты хоть что-нибудь знаешь, из первых рук? А то все эти древние кривотолки – ерунда чистой воды.
– Отчасти да, – согласилась Сейви. – Понимаете, я ведь не все полторы тысячи лет своей жизни бродила по Земле. Вот и приходится полагаться на книги да чужие слова.
– Что значит: «не бродила»? – встрепенулся Харман.
Еврейка невесело рассмеялась:
– Я, конечно, лучше вас, элои, приспособлена для восстановления здоровья. Однако никто не живет вечно. И даже тысячу лет. Большую часть срока я, точно Дракула, провела в особых морозильных камерах, вроде тех, что вы видели на мосту Золотые Ворота. Время от времени высовывала нос наружу, то бишь выходила в свет, пыталась разузнать, что к чему, искала способ вернуть друзей, заключенных в голубой луч, и сразу назад, в спасительный холод.
Мужчина почтенного возраста склонился ближе к ней:
– И сколько лет ты… бодрствовала?
– Менее трехсот, – промолвила старуха. – Этого вполне достаточно, чтобы утомить человечье тело. И разум. И душу.
– А кто такой Дракула? – встрял Даэман.
Сейви промолчала.
Между так называемым Иерусалимским побережьем и местом, куда направлялись путешественники, пролегло «три сотни миль» – еще один оборот, ничего не значащий для слуха мужчин. Ведь раньше любую дорогу длиннее мили Даэман одолел бы в мгновение ока – по факсу. Как и все порядочные люди.
Половину вышеозначенного расстояния вездеход покрыл как раз к полудню. Но вот глинистая дорога закончилась, и машина тяжело покатила по твердым ухабам, заметно снизив ход. Сейви не единожды приходилось описывать большие крюки, однако машина неизменно возвращалась к намеченному курсу. Следить за направлением еврейке помогал крохотный инструмент со стрелкой и помятые карты, нарисованные от руки.
– А не проще воспользоваться напульсной функцией? – осведомился кузен Ады.
– Общая сеть не работает здесь, в Бассейне, – пояснила старуха. – К тому же нашу цель не отыщешь в банке данных. Ничего, мне хватает компаса, карт и ГСН [24] – это такое старое, позабытое изобретение, но действует безотказно.
24
Глобальная
– А как именно? – полюбопытствовал собиратель бабочек.
– Магия, – отмахнулась Сейви.
Молодого спутника ответ удовлетворил.
Дорога продолжала бежать под уклон. Ровные квадраты полей уступили место каменистым равнинам и буеракам, поросшим кое-где тростником и пышными папоротниками. Калибано больше не показывались на глаза; впрочем, их могла скрыть серая пелена дождя, разыгравшегося, когда солнце перевалило точку зенита.
На пути стали попадаться древние артефакты – корпуса бесчисленных погибших кораблей из дерева и железа; лес полуразрушенных ионийских колонн; старинные пластмассовые предметы, выглядывавшие из серой осадочной породы; выбеленные солнцем кости морских обитателей и несколько громадных, проржавевших бочек – «настоящих подлодок», по словам старухи.
Через пару часов ливень утих, и троица разглядела на северо-востоке мезас [25] или столовую гору с плоской зеленой вершиной, довольно покатую, в окружении зубчатых утесов, изборожденных синими потоками.
– Нам сюда? – спросил Даэман.
– Нет, это Кипр. Во вторник исполнится тысяча четыреста восемьдесят два года с тех пор, как я утратила девственность на его пляже.
Спутники тайком переглянулись, однако благоразумно смолчали.
Ближе к вечеру под колесами захлюпали болотца, и по сторонам от битой дороги вновь потянулись возделанные поля. Сервиторы самой невообразимой формы по-прежнему суетились над ними, не обращая внимания на вездеход, вперевалку колесящий мимо. Большинство машин, похоже, вообще не имели органов зрения.
25
Название горных плато в Амазонии.
Однажды путь преградила река в добрых две сотни ярдов шириной. Еврейка наглухо захлопнула щель (до сих пор друзья наслаждались чистым воздухом, свободно обдувающим кабину) и направила вездеход вниз по берегу. Посередине потока, на глубине сорока с лишним футов, даже яркие фары едва пронзали сумрачную толщу волн. Мощное течение постоянно сносило громадную машину вбок, и Сейви потратила немало усилий, чтобы вывести ее на нужный путь. Пожалуй, прикинул Даэман, имей вездеход колеса чуть помельче, мотор послабее или не столь подвижные распорки – его вместе с пассажирами непременно унесло бы на запад.
Но вот гигантский «паук» вынырнул на сушу и покатил вперед, волоча за собой тридцатифутовый хвост из грязных водорослей. Харман с уважением заметил:
– Не знал, что вездеходы ездят под водой.
– Я тоже, – беспечно бросила старуха.
Вскоре на пути начали попадаться энергетические устройства.
Когда первый прибор блеснул в тридцати ярдах от глинистой дороги, еврейка остановила машину.
– Желаете полюбоваться вблизи?
И хотя друзья уже несколько часов не видели ни единого калибано, Даэману менее всего хотелось покидать надежную кабину. Однако недавний именинник, разумеется, изъявил желание пойти. Оставаться в одиночестве было бы еще хуже, так что собирателю бабочек пришлось плестись вслед за престарелой парочкой через поле. К тому же после долгого сидения в машине ноги сделались как ватные, и размять их не мешало.