Иллюстрированная история религий

де ла Сосей Шантепи

Как история религии освещает характер греческого народа, так наше предварительное знакомство с этим народом объясняет нам в свою очередь многие поразительные черты его религии. Так, мы знаем, что греки находили особенное удовольствие в преданиях и сказках, вообще во всякого рода рассказах, в которых живая фантазия получала желанную пищу и либо творила далее из услышанного, или же греки старались дополнить слышанное при помощи собирания новых сведений о собственном прошлом и о жизни других народов. Эпическая поэзия и историография греков выросли на почве этой склонности. Если присоединить к этому поэтические стремления, присущие грекам, как никакому другому народу, то станет понятно, каким образом миф, т.е. рассказ о божестве, то примыкая к преданию, то создаваясь процессом свободного поэтического творчества, мог так удивительно развиться в греческой религии. Для набожного грека эти мифы имели, может быть, гораздо меньше значения, чем жертвы, служение богам и священные празднества; но для нас неисчерпаемая сила мифического творчества, эта великая особенность греческой религии, остается тем, чего у других народов нельзя найти в такой степени, в особенности если обратить внимание на то, к какому единению религии и искусства

привело это богатство мифов.

Правда, из этого единения искусство извлекло больше выгоды, чем религия. Поэтическое выражение не есть высшая форма жизни религиозного чувства, и обыкновенно резко выраженная эстетическая тенденция приобретает прочные успехи только благодаря деятельной нравственной силе; так это произошло и у греков. Действительно, они не были народом строгой нравственности; они не жили под властью закона, как иудеи, и не ставили своей задачей борьбу против всего злого и нечистого, как персы. Но тем свободнее удалось им развить человеческую природу, и вечное культурное дело греков состоит в том, что они разбили гиератические оковы, во все времена тяготевшие над Востоком, подняли человеческую жизнь над стеснительным принуждением старинных религиозных предписаний и совершили это, не уничтожая в то же время самой религиозности. Но, рассматривая с этической точки зрения это свободное развитие личности, мы увидим, что оно имело и свою опасную сторону. По-видимому, при этом часто жертвовалось слишком многим для блага отдельной личности и во всяком случае слишком мало проявлялось заботы о прочном постоянстве общества и его культуры. Вообще социальная сторона этики у греков была сравнительно слаба. Часто ненадежные в слове и в деле, как нам сообщают их собственные признания и свидетельствуют постоянные процессы об обманах, легко поддающиеся вспышкам чувств и заносчивости, как достаточно показывает их литература, – греки еще в цветущее время жизни их нации ослабили обе необходимейшие связующие нити внутренней жизни общества.

Еще более роковой для культуры греков была их совершенная неспособность вести дальновидную политику и, отвлекаясь от частных интересов мелких государств и партий, соединиться в одну политическую единицу, в греческое государство. Постоянными раздорами греческие племена и государства взаимно ослабили друг друга и сделали страну легкой добычей римлян; уже сама по себе страсть к распрям, несомненно, погубила бы все эллинское дело, если бы, вопреки ей, известное сознание своего эллинства, чувство родственности происхождения, языка, веры и обычаев не приводили греков в лучшие периоды к идеальному единству, на основе которого они могли строить свою духовную культуру.

Эти моральные слабости отражаются и в религии греков. Во всяком случае греки не оставили без внимания серьезной стороны жизни. Напротив, их поэзия достигает даже своей высшей точки в выражении религиозного страха перед неумолимыми силами, с божественной непреклонностью преследующими злодея; являлись также религиозные движения, которые, как например движение орфиков, очень серьезно обращали внимание посвященных на этическую тайну жизни. Но, насколько мы знаем религию обыкновенных граждан, становится удивительным, до какой степени в круге ее идей нравственный долг отступает на задний план; в качестве воспитательницы народа эта религия сделала очень немного, и важные этические идеи, которыми мы обязаны грекам, выходили преимущественно из среды религиозных обществ, оторванных от народной веры, или даже из среды свободомыслящих философов. Политический партикуляризм мы также замечаем и в религии. Отдельные культы до последнего времени сохраняли местный характер, который они имели вначале; если даже они иногда и смешивались, то греки никогда не доходили при этом смешении до общего богослужения в собственном смысле слова, – напротив, они дошли до общих богов в той форме, как их "создала" гомеровская поэзия, призвав к деятельности цикл олимпийских богов. Об этой мифологической творческой деятельности следует упомянуть еще на том основании, что она создала основу для идеального единства греков, для "греческого мира", и последующая классическая поэзия духовно соединила греков около того же Пантеона. Религия укрепила греческое единство еще и другим способом, именно праздничными играми, которые имели религиозное происхождение и возвысились до общеэллинского характера. Напротив, влияние оракулов, которое, как известно, перешло за пределы местного и которое простиралось даже на весь античный мир, может быть, именно благодаря последнему обстоятельству не служило в такой же степени национальной цели; напротив, оракулы, занимавшиеся в действительности интригами, были не безвинны в прискорбном раздроблении Греции.

Вид Парнаса

Здесь нет надобности повторять, что представляла греческая культура для последующего человечества. Она – тот источник юности, из которого еще и теперь должен черпать европейский дух, чтобы сохранять себя в здравом состоянии. Но мы можем отметить то обстоятельство, что греческая религия оказала влияние и на религиозную жизнь последующих европейских народов. Образование догматов послеапостольской церкви совершалось вначале на греческой почве и в некоторых случаях под влиянием греческой религиозной мысли; в старинном христианском культе мы также находим греческие элементы и имеем основание думать, что найдем их еще больше. Исследование этого соотношения – одна из труднейших задач теологии, потому что она должна коснуться самых темных областей греческой религии: тайных культов и позднейшего одичания религиозного сознания.

Обзор источников

Мы уже напоминали, что имеющиеся у нас источники не равноценны и что более глубокое проникновение в предмет привело к их переоценке. На первом плане, как основа всего исследования, стоят теперь археологические изыскания.

Кентавр

Хотя при помощи их возможно только отрывочное знакомство и полной картины они не дают, тем не менее они знакомят нас

с самыми древними временами; они рассказывают нам о повседневной религиозной жизни и об обрядах культа, о чем не могла или не хотела сообщить литература; они, наконец, дают нам в руки нить для определения времени и места историко-религиозных данных, ранее нам известных. Но самое главное – это то, что, когда религия прошла через руки стольких художников, как греческая, когда поэт, передавая ее, всякий раз заставлял говорить вместе с нею свою идею, скульптор – свою форму, тогда становится особенно важным другим путем подойти непосредственно к известной действительности. Надпись на памятной доске или на посвященной плите говорит непосредственно о том, что произошло, что тогда думали и признавали люди; каменотес, монетчик или рисовальщик на вазах передают нам посредством точной копии священных изображений и знаков обычные представления о богах и мифах. Раскопки в больших зданиях и храмах, например в Элевзине, доставляют драгоценный материал, хотя они и не освещают самых древних ступеней развития культа, который первоначально не имел храмов. В числе открытых при этих раскопках изображений богов самые прекрасные произведения искусства не занимают первого места по своему значению для истории религии; роль особенно священных играли или совершенно примитивные идолы, как, например, Артемида на груде звериных голов или на обтесанном древесном пне, грубые гермы и т.п., носившие часто, подобно рельефным изображениям на алтарях, местный характер, или многоговорящие мелкие эмблемы, которые обыкновенно исчезают в высших формах искусства. Как многому можем мы научиться из надгробных памятников, несущих на себе бесхитростные изображения представлений о душе и смерти, форм траура и т.д., в то время как в надписях на них мы читаем взгляд на судьбу умершего! О том же круге идей говорят нам гробницы и их содержание; весьма обильные сведения о мистических представлениях относительно загробного мира дают нам золотые пластинки, которые клались в могилы вместе с покойниками. Богатое сокровище представляют из себя изображения на вазах; мало того, что они живо иллюстрируют множество мифов о богах и в особенности героических преданий; но, кроме того, они проводят перед нашими глазами в рядах сменяющихся картин весь ход религиозных церемоний. Таким образом, на одной вазе мы видим различные моменты процесса жертвоприношения, на другой три сцены элевзинского таинства и т.д. Повод для такого изображения представлялся в особенности тогда, когда большое число сосудов было назначено для погребения, для помещения пепла или масла, которым смазывали надгробный камень.

Голова Юпитера Капитолийского на римской монете

Кто хочет в мифологической древности схватить историческую нить, тот нигде не проследит ее развития в такой постепенности, как при изучении монетных сокровищ. От места к месту, от поколения к поколению ведет нас многочисленный ряд монет через область греческой жизни; он представляет нам в мелких, но часто очень точных изображениях богов-покровителей, святыни или излюбленные религиозные представления, которые в данное время имели наибольшее значение для отдельных государств и правителей, совершенно подобно тому, как драгоценные камни с резьбой на перстнях и печатях представляют для нас символы определенных людей. Обстоятельнее говорят надписи, которые вообще должны быть рассматриваемы как один из важнейших источников; они имеют особенное значение еще и потому, что они определяют значение исторического памятника и говорят исходя непосредственно из современного положения вещей. Множество разнохарактерных надписей собрано в "Corpus inscriptionum Graecorum". Мы встречаем здесь надгробные надписи и таблички с записанными на них обетами, краткие разъяснения представленных изображений, вопросы оракулам и их изречения, правила для гадания, формулы проклятия; при нашем скудном знакомстве с греческим культом мы должны быть довольны, имея даже сухие отчеты о порядке религиозных празднеств, росписи доходов жрецов и т.п.

Литература отчасти доставляет нам непосредственные проявления религиозной жизни, отчасти сообщения, обязанные своим происхождением научным интересам. Самую первоначальную и самую важную часть первой группы должны были бы представлять священные тексты, если бы мы только обладали ими; но, за исключением немногих остатков, все они погибли бесследно, и мы вынуждены довольствоваться скудным знанием того факта, что в древние времена у греков существовала обрядовая литература и были в употреблении прочно установленные формулы призываний и богослужебных песнопений. С этой поэзией культа предание должно было, разумеется, привести в связь древних мифических певцов: Музея, Эвмолпа, Памфа и наказанного музами Тамириса, подобно тому как в Индии оно приводило в связь с ведами – Ришей; во всяком случае упоминаются магические изречения фракийского певца Орфея, а ликийский певец Олен считался представителем поэзии, употреблявшейся при культе Аполлона.

Мы определенно знаем, что в первоначальных местопребываниях культа, в Фессалии и на Крите, священные пляски сопровождались музыкой и пением и что и в других местах во время процессий пелись священные песни. Таким образом, чествование Аполлона в Делосе и Дельфах сопровождалось хоровыми песнями, пэанами; чествование Диониса – дифирамбами, тогда как песнь, которая пелась жрецом при совершении богослужения, называлась также "номос". Рядом с такими песнями существовала еще поэзия оракулов. Составлялись сборники важнейших изречений оракулов; одним из таких сборников воспользовался в качестве источника Геродот.

Канфара (ваза)

У спартанцев также сохранялись их священные постановления, так называемые Ликурга. Известно, что некоторые из поэтических форм, которых позднее держалась светская поэзия, были созданы культом или же культ послужил поводом к их возникновению: так, трагедия возникла из дифирамбов в честь Диониса; эпический гекзаметр обязан своим происхождением излюбленной группировке имен богов по четыре в гиератической поэзии, не говоря уже о многих частностях: эпитетах и призываниях богов у Гомера, генеалогиях у Гесиода, которые, очевидно, заимствованы из поэзии культа.