Иллюзии
Шрифт:
– Что ты творишь, твою же мать! – заорал я.
– Ты должен жить, Артур! Не сдавайся!
– Я буду, если ты меня не угробишь! Черт, осторожно!
Машина заложила еще один крутой вираж и поехала прямо на огромное панорамное окно торгового центра.
– Нет, стой!!! – успел закричать я до того как понял, что сижу на верблюде. Кругом, величавая и огромная, простиралась пустыня.
Верблюды?! Мать мою за ногу!
– Не лучший вариант, – укоризненно произнес мой спутник, поправляя белую бедуинскую повязку на
Он с азартом стал подгонять гордых животных криками. Мне показалось или вон с того бархана действительно кто-то спускается? Горячий воздух колыхался, и из-за этого предметы вокруг постоянно меняли очертание. Как же тут жарко!
– Впереди оазис! – синеглазый указывал куда-то вправо. – Туда-то нам и нужно.
Маленькая зеленая точка приближалась, вот уже можно разглядеть пальмы и синюю вожделенную воду. Жар пустыни немного отступил, и мы направили верблюдов прямо в озерцо с водой. Я закрыл глаза в предвкушении прохлады, и в лицо пахнул ледяной ветер.
– Ну и воображение у тебя! – прокомментировал незнакомец.
Перед нами был заснеженный склон горы, и деревья проносились мимо с большой скоростью. На нас были специальные комбинезоны, и через свои лыжные очки я мог видеть, как ловко синеглазый преодолевает сложные для спуска места.
Лыжи?! Да чтоб я провалился! На лыжах я не катался ни разу в жизни, а сейчас легко скользил за психом впереди.
Теперь я был уверен, что все это сон.
А на склоне мы больше уже не были одни. Три темных лыжника сзади стремительно сокращали дистанцию.
Я запнулся и кубарем полетел вниз, увлекая за собой приличное количество снега. Внизу виднелись острые камни, и тело напряглось, ожидая удара, но вдруг все пропало. Вокруг был только туман.
– Ты не должен сдаваться, – синеглазый стоял рядом. Его голос в тумане звучал приглушенно. – Борись!
– Я ничего нет понимаю! Бороться? С кем? Или за что?
– За свою жизнь, – синеглазый обернулся. – Они уже близко. Я их задержу, а ты беги изо всех сил!
– Тут же ничего не видно, и этот туман… Куда бежать? И вообще, объясни, какого лешего тут происходит?
– Беги просто вперед. Ты сможешь! Ты должен это сделать. Беги, беги же!!!
Я никого не видел, но нутром ощутил приближение чего-то, и от этого внутри появился противный холодок.
Бежать – не такая уж плохая идея.
Подгоняемый голосом незнакомца, я помчался вперед. Но не чувствовалось движения в этой молочной мгле – ни ветра, ни малейшего шевеления. Она гасила мои усилия, высасывала силы.
– Ты должен!!! – гремело в голове. Почему я слышу его голос?
Я бежал, бежал из последних сил, легкие горели, в глазах пульсировала кровь. Вдруг земля закончилась, оборвалась, и я еле успел отпрыгнуть назад. Впереди был обрыв, а сзади меня туман нехорошо клубился, собираясь исторгнуть из себя нечто.
– Прыгай!!! – настаивал
– Да пошел ты! Тут высоко, а я не умею летать!
– Сам пошел! Я не могу сдерживать их вечно. Прыгай!
– Как? Обрыв ведь!
– Прыгай же!
– Нет!
Но я прыгнул.
Дыши!
– Давай, дыши!
– Разряд!
– Еще разок?
– Бесполезно. Прошло уже больше 6 минут. Отмечайте время смерти.
– Жаль. Молодой такой! – сочувственный женский голос.
– Что поделаешь, нам не привыкать, – строгий мужской.
Что за бред?
– Итак, Рудь Артур Борисович, время смерти двенадцать часов сорок семь минут.
– Кто скажет маме?
– Иди ты, я в прошлый раз говорил.
Эй! Я жив! Не пугайте маму! Я попытался сказать этим коновалам, что я вовсе не умер, но почему-то не выходило. Вокруг все еще клубился туман. Но я должен им это сказать, а то маму хватит инфаркт! Я собрал всю волю в кулак и сосредоточился. Так, теперь нужно заставить губы шевелиться. Где у меня губы?
Я запаниковал. Не найти собственный рот?
Попытался поднять руки, но и руки куда-то делись.
Тогда я разозлился и вложил все свои силы в крик.
– Ну вы, молодой человек, и напугали нас, – пожилой врач строго качал головой. – Леночка до сих пор плачет. Всякое у нас бывало, но чтобы вот так – лежит себе труп спокойно, а потом вдруг как заорет!
– Ну простите, что вернулся к жизни, – раздраженно ответил я. Моя нога болталась в полуметре над кроватью, ребра были перебинтованы, одна рука в гипсе. Адская боль, не утихавшая ни на секунду, не добавляла хорошего настроения.
– Это удивительно. Признаться, на моей практике еще не было такого, а работаю я уже тридцать лет! Чтобы через пятнадцать минут после клинической смерти пациент ожил, да не просто ожил, а был вполне дееспособен! Ваш мозг должен был уже претерпеть необратимые изменения, но, очевидно, этого не произошло! Удивительно!
Меня передернуло.
– Давайте оставим эту захватывающую тему, ок? Пропишите мне лучше обезболивающего.
– Пропишу, пропишу, не беспокойтесь. И в следующий раз будьте осторожнее, переходя дорогу!
Доктор наконец ушел, а я состроил жуткую гримасу бабуле на кровати напротив. Та возмущенно нахмурилась и засопела, но перестала наконец ломать о меня глаза.
Белый потолок, белые стены. Тоскливо! И все болит. Но боль хотя бы отвлекает, можно сосредоточиться на ней и забыть о реальности. Нет, я определенно не против боли.
Мам, я в порядке!
– Ты уверен, что не хочешь пожить пока дома?
– Нет, мам, я в порядке.
– Когда нормального человека переезжает грузовик, он не говорит «Нет, мам, я в порядке»!