Иллюзионист
Шрифт:
— Говорят, вы можете летать, — сказал трибун.
— Это правда. Но для этого я не обращаюсь к демонам и не приношу жертв ночью. Эта способность дана мне богами.
— Я поверю в это, когда увижу, — проворчал врач.
— Скоро у вас будет такая возможность, — улыбнулся Симон.
Врач разозлился:
— Как человек науки, я категорически вас уверяю…
— Что еще вы можете делать? — перебил его трибун.
— Многое, — ответил Симон, — но это требует доброжелательных зрителей.
— Я уверен, все здесь собравшиеся… — начал Морфей.
— Этот
— Чепуха! — вскричал врач. — Проказа вызывается чрезмерной холодностью и сухостью…
— Несомненно, — сказал Симон. Он повернулся к Тразиллу: — Как зовут этого вашего чудотворца?
— О, я даже не поинтересовался. Он был таким занудным. Один из этих религиозных фанатиков — заставляет всех каяться.
— Как это утомительно, — сказал Симон.
— Но, судя по словам моего слуги, он был немного странным, — продолжал Тразилл. — Ну, вы знаете иудеев — верят только в одного Бога и все такое. Так вот, этот иудей взывал не к иудейскому богу, а к какому-то другому.
— Как? — с интересом спросил Симон. — Тогда он не мог быть иудеем.
— Но он был им.
— К какому богу он обращался?
— По словам моего слуги, он обращался к духу человека, который был казнен несколько лет назад.
— Что? — сказали Симон и трибун в один голос.
Все в недоумении молчали. Симон откинулся и выковыривал застрявшую между зубами баранину: такое впечатление, что между зубами застряло столько же мяса, сколько попало в желудок.
— Так-так, — проговорил он. — Некромант. И даже не скрывает этого. Я даю ему месяц, прежде чем власти с ним разберутся.
Он встретился взглядом с трибуном. Они улыбнулись друг другу, как два кота.
Симон вдруг почувствовал, что жизнь прекрасна.
— Иногда мне удается, — сказал он, — превратить воду в вино. Сейчас это могло бы оказаться полезным. Хотите, я попробую?
Он встал и вышел во внутренний дворик, где бил скудный фонтан. Фокус удавался, только когда компания уже изрядно выпила, но просто удивительно, как нужда может притупить и не самый, казалось бы, испорченный вкус. Он взглянул вверх: на ночном небе сверкали звезды. Орион и Кассиопея, Альфа и Омега, нескончаемая паутина тайны. Боги ночи, боги космоса, примите меня как своего. Сегодня он был способен на все.
Казалось, на площади собралась половина Себасты. Даже деревенские жители оторвались по такому случаю от своих полей. Маг обещал показать грандиозное представление.
Симон стоял на краю площади на помосте, покрытом пурпурной материей. Левее помоста было пустое пространство, отгороженное от толпы.
Он приветствовал собравшихся, воздев руки.
— Друзья мои, — обратился он к зрителям, — вы пришли развлечься, но я дам вам урок. Я расскажу вам историю, древнюю как мир.
Казалось, воздух посвежел. Над замкнутым пространством площади поплыла зеленоватая дымка. Внутри нее возникли столбы более интенсивного
— Смотрите наверх, — сказал Симон.
Воздух потемнел, словно его накрыла гигантская тень. Подняв головы, они увидели огромные ветви, качающиеся над площадью. Величественное дерево высотой с ливанский кедр; на его нижних ветвях весели блестящие шаровидные фрукты.
Симон привлек их внимание к тому, что происходило под деревом.
Спиной к ним у дерева стояла женщина и смотрела на ствол. Она отошла, и они увидели огромного желтого змея, обвившегося вокруг ствола.
Верхняя половина змея двигалась в обворожительном танце, и время от времени змей останавливался, чтобы указать головой на фрукт, висящий на нижней ветви дерева.
Женщина решительно мотала головой. Змей продолжал танцевать. Немой диалог повторился несколько раз. Затем женщина медленно подошла к дереву. Медленно она потянулась за фруктом, сорвала его и поднесла к губам.
Толпа вздохнула.
В дальнем конце сада появился мужчина, он нес корзину с виноградом на плече. Он подошел к женщине, которая протянула ему фрукт. Он остановился и жестом отстранил ее. Она улыбнулась и снова предложила фрукт. Он сделал шаг вперед и взял его.
Раздался раскат грома, и обе фигуры попятились. Внезапно наступила темнота. Потом перед деревом возник ослепительный свет.
Из света вышла статная фигура со снежно-белыми волосами и лицом, подобным огню. Буквы на ее груди складывались в Святое Имя. В руке она держала меч, который походил на язык пламени. Она направила меч в сторону мужчины и женщины, и те, корчась от его прикосновения, исчезли во тьме.
Постепенно темнота отступила. Огненная фигура исчезла.
Краски дерева бледнели, словно выцветая на солнце, ствол терял очертания, растворяясь в полуденной дымке. Небо впитывало огромные ветви, они сжимались и крошились на глазах, пока в синеве не осталась полоскаться тряпичным лоскутом единственная полоска зелени.
Он задержал видение еще на миг, а потом позволил ему полностью исчезнуть.
Наступила тишина, длившая ровно столько, сколько необходимо, чтобы осознать, что это был сон. Потом возник робкий шумок, который становился все громче, пока не превратился в крик тысячной толпы:
— Симон! Симон! Симон!
Он стоял на помосте, в ушах его слышался звон, в голове царила странная пустота. Он улыбался, испытывая чувство легкой жалости.
— Симон! Симон! Симон Волхв!
Скандирование толпы отражалось от стен окружающих зданий, и вот уже казалось, что вибрирует сам воздух. Среди одиночных выкриков, прорезавших слитный гомон, Симон услышал:
— Слава богу Симону!
Другие голоса заглушили этот крик. Некоторые женщины начали срывать с себя украшения и бросать к его ногам. Некоторые люди падали ниц.