Иллюзионист
Шрифт:
— Не знаю, — сказал Филипп.
— Такое часто бывает?
— Иногда, — сказал Филипп.
— Я бы хотел, чтобы ты научил меня этому.
Филипп засмеялся. Смех не был злорадным, но его причины Симон не понимал.
— Ты должен объяснить, как это происходит, — настаивал Симон.
— Не думаю, чтобы объяснение тебя удовлетворило, — сказал Филипп.
— И что это?
— Любовь, — сказал Филипп.
Он должен был догадаться.
Ему казалось, он может больше узнать, расспрашивая Филиппа о чудесах Иешуа.
— Чудеса, — сказал Филипп, — неважны.
— Неважны?
— Они были лишь знаком.
— Знаком чего?
— Того, что он был Спасителем.
— А-а… — сказал Симон.
— Дело в том, — продолжал Филипп, — что он обещал своим последователям, что каждый их них сможет творить чудеса, если будет верить.
— Верить во что?
— Что он Спаситель.
— А-а… — сказал Симон.
Он в раздражении пнул ногой камень, торчащий из земли. Камень не сдвинулся с места: он был больше, чем казался.
— Хорошо, — вздохнул Симон. — Мы к этому вернемся. Какие чудеса могли творить его последователи?
— Это неважно .
— Какие чудеса?
— Ладно, если ты настаиваешь. Он сказал, мы сможем делать все, что делал он, и даже больше.
— Что? — Симон был поражен. — Ты хочешь сказать, что единственное, что требуется, чтобы успокаивать бури, поднимать из мертвых и восставать из могилы, — это верить, что этот человек был Спасителем?
— Да, — сказал Филипп.
Симон задумался. Потом он улыбнулся. Через секунду он громко смеялся.
— Ну что ж, это справедливый обмен, — сказал он. — Кто в здравом уме мог бы в это поверить?
Однако Филипп в это верил, а Филипп не был глупым человеком. Он просто отказывался использовать свой ум должным образом.
Симон понял, что, если он хочет узнать секрет способностей Филиппа, ему необходимо узнать больше об Иешуа.
— Каким он был человеком? — спросил он.
— Я с ним, конечно, никогда не встречался, — сказал Филипп. — Те, кто его знал, говорят, что он обладал потрясающим качеством…
— Нет, я не об этом, — сказал Симон. — Что он был за человек? Где он получил образование? Какое образование он получил? Читал ли он философов?
— Если и читал, я об этом ничего не знаю, — сказал Филипп. — Это важно?
— Он знал греческий? Где он учился магии?
— Магии? Боже мой! Он никогда не учился магии.
— Чтобы успокаивать бури и поднимать из мертвых… — начал Симон.
— Он не только не учился магии, но и вообще вряд ли учился, — сказал Филипп. — Он был бедным человеком. В лучшем случае посещал деревенскую школу, другого образования у него не было.
— Бедным человеком?
— Я говорил тебе об этом раньше. Почему ты не слушаешь? Он был бедным и выбирал своих учеников из бедных.
— Необразованных?
— Можно и так сказать.
— Но почему? Если он хотел, чтобы они распространяли
— Он выбрал их, потому что они были бедные. Простые обычные люди.
— Никогда не слышал подобной глупости! — раздраженно всплеснул руками Симон.
— Царствие принадлежит простым людям, — сказал Филипп.
— Я это заметил, — огрызнулся Симон.
Он попытался взять себя в руки. Так он ничего не добьется.
— Ты говоришь, он был бедным и необразованным? Он никогда не учился? Он никогда не был в Египте?
— В Египте? Что ему делать в Египте?
— Если он был таким, как ты рассказываешь, я не понимаю, как он мог привлечь последователей, которые у него явно были. Должно быть что-то еще.
— Было что-то еще, — сказал Филипп. — Он был Спасителем.
Все это было совершенно невыносимо. Равносильно попыткам рисовать на воде: как только что-нибудь начинало вырисовываться, оно тотчас исчезало. Ответы на вопросы были туманными либо бессмысленными. Заявления делались без учета логики или смысла. Обладание силой связывалось исключительно с верой в утверждение, которое было одновременно и фантастическим и абсурдным. Объяснение могло быть только одно.
— Существует ли тайное учение?
Впервые Филипп обиделся.
— Конечно нет, — сказал Филипп. — У нас нет секретов.
— У всех других религий есть таинства, — сказал Симон.
— Все другие религии — ложные, — сказал Филипп.
Симон отвернулся, но Филипп положил руку ему на плечо.
— Путь одинаков для всех, — сказал Филипп, — и, хотя он кажется легким, он достаточно труден и без всяких секретов.
— В чем же тогда дело?
— В любви, — сказал Филипп.
Симон заскрежетал зубами.
— Ты ведь не слушал меня? — сказал Филипп. — Ты спрашиваешь о тайном учении, но ты не понял ничего из учения, о котором я тебе рассказывал.
— Не слушал? — взревел Симон. — Да я только и делал, что слушал тебя с самого первого дня, как пришел сюда, и я не услышал ни единого слова, в котором был бы хоть какой-то смысл.
Выведенный из себя, он ушел. Он пошел домой и засел за свои книги, но не мог сосредоточиться. В течение часа он кричал на Деметрия, потом отправился в театр, где давали дурацкую пьесу. Исполнение было плохим, и он ушел, не дожидаясь финала. Он посидел в таверне, слушая разговоры. Их глупость повергла его в ужас.
Утром он снова пошел к Филиппу.
— Возможно, я слушал невнимательно, — сказал он. — Возможно, необходимо все повторить сначала.
Действительно, он плохо слушал. Теперь он слушал внимательно, и что-то стало с ним происходить. Словно на пустой стене начали появляться крошечные щели, через которые проникал свет. Таких щелей было много. Сквозь них проникал свет, который в первый момент ослепил его.
«Будь осторожен с тем, что ценишь. Оно может поработить твое сердце».