Иллюзия Луны
Шрифт:
В палату заглянула пожилая медсестра и расплылась в улыбке.
– Ой, Кир Александрович, здрасьте-здрасьте! Как поживаете? Как здоровьечко?
– Спасибо, Катерина Павловна, – отозвался Кир. – Не жалуюсь. Вот приехал дочку проведать.
– Ну и хорошо, дочка ваша отдыхает, на поправку идет, так что все нормально будет, – обнадежила медсестра. – Ладно, побегу я. Вы приходите еще, Кирилл Александрович, а к вам, Инга Кирилловна, я попозже зайду, нам еще в процедурный сегодня надо. Ну, все, до свидания, до встречи, – медсестра помахала ручкой на прощанье и исчезла за дверью.
– А что в процедурном? – спросил Кир.
– Ванны, массаж, физиотерапия, – отозвалась
– Ванны – это хорошо, – Кир покивал головой. – Ванны – это очень успокаивает.
Инга попыталась улыбнуться, но не смогла.
– Ну, ладно, – Кир хлопнул себя по коленям и встал. – Пойду. Я принес тебе фруктов, воды, соков всяких. Книжку про Венецию. Смотри, вот, все на тумбочке оставляю. Не забудь. Хорошо? Ну, давай, поправляйся. Я еще заеду.
Кир дотронулся пальцами до ее одеяла, улыбнулся и направился к выходу. Инга изо всех сил сжала кулаки и подумала, что если отец не обернется на пороге, все будет хорошо… или все будет хорошо, если он обернется?.. Пока она гадала, Кир спокойно вышел из палаты и плотно прикрыл за собой дверь.
Мимо него по коридору черепахами ползли две пациентки в халатах в цветочек. Они неодобрительно покосились в сторону бодрого красавца-мужчины и продолжили свою беседу.
– Не понимаю я их, – скрипела одна. – Чего хнычут-то. Вот у меня соседка – вся родня к ней таскается, гостинцев наволокли, ставить некуда, еда портится, фрукты гниют, а она все ревет и ревет, остановиться не может. Депрессия у нее, видите ли. Ко мне уже вторую неделю ни одна сволочь не суется. Семья – восемь ртов, а сижу тут одна-одинешенька. Кому скажешь – не поверят. Родная дочь мать не навещает. Если бы не соседка, черный хлеб по ночам бы грызла. А тут красота, то персик перехватишь, то яблочко. Не видят они своего счастья, Сергеевна, не видят. Найдут себе проблему, и давай с ней носиться. А разуть глаза и посмотреть, что живут, как сыры в маслах, ни ума, ни совести-то не хватает…
– Вспомнил! – вдруг воскликнул Кир, с облегчением переводя дух. – Вспомнил! На Пятницкой был тот петух! В магазине напротив метро!
Женщины вздрогнули и расступились, пропуская высокого мужчину, заспешившего по коридору в сторону лестницы.
– Ага, вот из-за таких сюда и попадают, – проворчали они. – Ненормальный, честное слово. Так орать… Прямо сердце заломило.
Когда Кир ушел, Инга встала, прошлась взад-вперед, разминая затекшие конечности, выглянула в окно. Ей почудилась в толпе прохожих фигура отца в развевающемся на ветру пальто. Она постучала пальцами по холодному стеклу…
…Все начало портиться с появлением в доме посторонней женщины. Кир тогда много работал, целыми днями пропадал в мастерской, Инга уже была школьницей и стремительно вырастала из всех своих платьев. Маргарита приходила несколько раз в неделю – убрать, постирать, приготовить. Было ли что-то между моложавой и симпатичной домработницей и Киром? Скорее всего, нет. Но Инга, подсмотрев и подслушав разговоры взрослых, ужаснулась. Она и так чувствовала, что детство закончилось, внешний мир приблизился и укрупнился, маня и пугая одновременно. Но то, что Кир, ее Кир, вдруг оказался частью этого большого и неуправляемого мира, разозлило и напугало ее. И она стала действовать.
Для начала оболгала и выставила из дома несчастную домработницу. Кир удивился прыти дочери, но виду не подал. Еще больше удивился, когда она в несколько приемов умудрилась отвадить всех женщин. Теперь даже пара страшненьких помощниц Кира и какая-то дальняя родственница по материнской линии
Он знал, что рано или поздно это должно было произойти. Инга никуда не могла свернуть с маршрута «девочка-девушка-женщина». Но чувство, что их обоих вышвыривали из рая, не оставляло его. А потом Инга привела в дом своего первого ухажера, и Кир отчетливо услышал, как захлопнулись тяжелые двери комнаты, по недоразумению еще называвшейся детской.
Инга тогда специально громко стонала и вскрикивала под неумелыми поцелуями своего неумелого поклонника и чувствовала себя победительницей в войне, которая так и не была объявлена. Кир не вымолвил ни слова, и только много лет спустя Инга поняла, что после того случая он замолчал навсегда. Нет, отец разговаривал с ней, принимал участие в ее жизни, помогал, опекал, советовал, но невидимая часть волшебного механизма сломалась. Ни Кир, ни Инга так и не смогли ее починить, напротив, они только все рушили, шаг за шагом, год за годом, день за днем. До тех пор, пока все не развалилось окончательно и бесповоротно…
Инга захлопнула форточку, забралась обратно в постель и накрылась с головой одеялом. Как зверек обнюхала собственное тело и вздохнула, уловив в запахе признаки болезни и тоски.
Глава двенадцатая
В тот февральский вечер несколько человек, дожидавшихся автобуса на остановке, стали свидетелями странного явления. В разрезе между облаками показалась полная луна. Она висела так близко, как будто ее на невидимом канате притянули к Земле. Укрупнившиеся кратеры можно было разглядеть в подробностях, на серебристой поверхности проступили пучки линий, сходившиеся в одной точке и разбегавшиеся во все стороны. Внимательному взгляду мерещились пересохшие каналы, бездонные колодцы, мосты, дороги, разрушенные постройки и облака пыли, поднимавшиеся над застывшими плато. Зрелище само по себе было впечатляющим, но не оно заставило ахнуть собравшихся.
– Смотрите, смотрите, луна падает! – внезапно закричал мальчик, до того равнодушно месивший тяжелыми ботинками грязь в стороне.
Взрослые проследили направление его руки и вздрогнули. И без того огромный желтый диск и правда, как будто стремительно приближался. Он увеличивался на глазах, постепенно занимая все большее пространство в очистившемся от туч небе, и, казалось, еще пара минут – и вечный спутник упадет на город, прихлопнет многоэтажные дома, сомнет антенны городского освещения и переломит иглу Останкинской телебашни. Но… ничего такого не произошло. Луна замерла, качнулась и встала обратно на место. Из-за угла показался долгожданный автобус, и к тому моменту, когда он притормозил у остановки, небо безнадежно заволокло облаками, подсвеченными грязно-рыжим городским светом.
– Вот, черт, – пробормотал мальчик, замешкавшись на ступенях автобуса. – Она же чуть не упала…
Немедленно получив от матери тычок в спину, он замолчал, засопел и заспешил внутрь салона.
– Сколько раз говорила тебе, не чертыхайся, – проталкивая вслед за сыном тяжелую сумку, проворчала мать.
Двери захлопнулись, и вскоре все, кроме мальчишки, забыли о странном поведении луны.
– Ты чего? – спросила девочка, наблюдая за братом, который, сидя за столом в гостиной, изо всех сил пытался раскрутить волчком бутылку с соком. – Совсем ку-ку?