Иллюзия отражения
Шрифт:
Глава 80
Лицо Али Юсуфа Латифа было сейчас вдохновенным, отрешенным и даже красивым. А мне вспомнилось из иезуитов: «Кому дозволена цель, тому дозволены и средства». И сделалось совсем грустно. Потому что... Люди лукавы. Когда гибнут свои, их заносят в списки жертв; убитых врагов всегда именуют трупами.
Враги. Их наличие – необходимое условие существования государств, армий, спецслужб, революционеров под любым знаменем или флагом. И если у могущественного
И так было всегда. Все политики и революционеры во все времена провозглашали высокие цели и избирали низкие средства. Полагая, что достигнутая цель оправдает все. Но цели они не достигали н и к о г д а. Потому что даже самые жестокие из тиранов и завоевателей были всего лишь бичом для лукавых народов, хлещущим и уничижающим их попущением Божиим для вразумления оставленных жить...
– Я вижу по твоему лицу, ты согласен со мной.
– Тебе нужно мое согласие или несогласие, Али Латиф?
– Я тебе сказал: мне нужно, чтобы ты понял.
– Почему меня хотели валить там, на дороге?
– Перестарались. Приказы отдавал Анвар Латыпов. Сейчас они все мертвы.
– Суров ты со своими.
– Они плохо работали. И тем – были опасны.
– А доктора Брайта – не жалко?
– Он сделал свое дело. Да к тому же... Он был душевнобольной. И слабоумный. Он начал убивать... просто так. «По вдохновению». Это неестественно.
– А как убивать – естественно? Взрывами в аэропортах? На вокзалах?
– Дронов, не прикидывайся пушистым барсиком. Ты про этот мир знаешь не меньше меня.
– Мы видим его с разных сторон.
– Это ты сейчас так думаешь.
– Давай начистоту, Латиф. Цели твои конкретны. Но по каким-то причинам медлишь, не желая применять ко мне физическое воздействие или наркотики. Возможно, из суеверия: я когда-то толкнул тебя на первую ступень власти, и ты боишься... угробить свою удачу, угробив меня.
– Я ничего не боюсь.
– Тогда говори конкретно.
– Девушка. Та, что была с Сен-Клером.
– Ее фото мне показывала Бетти.
– Она русская.
– Предположительно.
– Сдается мне, ты это знаешь точно.
– Из-за нее я пока жив?
– Я и не думал тебя убивать.
– Не лукавь, Али. Я знаю много и мыслю ясно.
Али помрачнел:
– Быть с нами ты не хочешь?
– Для этого мне нужно предать.
– Ты одинок. Тебе некого предавать.
– Девчонку. Страну. Себя.
– У тебя ничего нет. А будет – все.
– Слух ласкает.
– Это правда.
– А сердце не греет. Зачем мертвому все?
– Я не лгу тебе, Дронов. Тебя
– Предательство убивает душу.
– Назови только, кто это девчонка. И где она. Ведь она тебе никто.
– Что вы на нее так завелись? – Подумал и спросил: – Активный радиообмен?
– Да, – выдавил из себя Али Латиф. – И не только.
– То-то Кински так заботилась ее отыскать... Наверное, дочь кого-то из российских нуворишей, – пожал я плечами с искренним равнодушием.
– Каналов связи через специально для этого сконструированный стационарный спутник нет ни у каких магнатов. Ты знаешь, кто она. И где. – Латиф помолчал, добавил: – Сдается мне, покойный доктор случаем поймал золотую рыбку.
– Сдается мне, эта просто вобла из садка «Замка снов».
– Отвечать ты не хочешь.
– Нечего.
– Жаль. Ты все равно скажешь. Ты ведь знаешь, есть предел болевого воздействия для каждого человека... Есть предел наркотического воздействия. И у меня есть отменные специалисты. Или ты надеешься умереть раньше? И – легко? Обещаю, у тебя не будет такого шанса.
Я промолчал. Тоска черной мутью затопила душу. Она пришла, как приступ, заставив сердце сжаться в комочек страха... Но разве мне было из чего выбирать?
Али Юсуф Латиф закаменел лицом, словно перенесся на другую планету или на тот уровень бытия, что не доступен смертным, таким, как я. Произнес несколько слов на пушту. Вошли двое – совершенно европейской наружности, цепко приняли меня под руки. Али посмотрел сквозь меня, произнес бесцветно, безо всякой интонации, словно выполняя бездушный и чуждый ему ритуал:
– Мне жаль, что все будет так.
Что я мог ответить? Ничего.
Мы вышли в ночь. Справа бесчинствовала в привычной праздности сияющая Саратона. Слева сонно дышал океан. Чуть в стороне было припарковано два «лендровера». Меня вели к ним. Али Латиф шествовал впереди, глядя прямо перед собой. Из тени вышла Бетти и зашагала рядом, чуть отставая.
Вернер появился со стороны пляжа. Босой, в шортах, в гавайке навыпуск... По-русски сказать – расхристанный. И он был абсолютно пьян. Увидел процессию, приостановился, махнул рукой:
– Дронов! Кински! Вы нашли себе лучшую компанию, чем я? И это по-дружески?.. А посидеть, поговорить? Если бы вы знали, как я вас всех люблю! И я скажу вам, почему! Мне некого больше любить!
Вернера штормило крепко. Ноги его вязли в песке, шаги были то широкие, то крохотные, да и походка... Ноги то пружинили, то словно вязли, хотя песок у дороги был плотный и притоптанный.
Али Латиф слегка повернул голову, приподнял бровь, вопросительно глядя на Бетти.
– Спасатель. Немецкий барон. Алкоголик, – бросила Кински.