Иллюзия реальности
Шрифт:
— Уж не хочешь ли сказать, что ты ни при чем? Метод расчета, мол, взял тот, который разработан этим… как его… Арандом Готом, и применил знания, накопленные другими магами, — да? Всегда так: с мира по нитке — имеешь вещь. Я серьезно говорю: переоценить важность твоего достижения невозможно. Сколько себя помню, маги все время бились над проблемой, как фиксировать свои виртуальные конструкции. Столько усилий потратили на поиски! А сейчас каждый маг может творить все, что ему вздумается, не только для себя, но и для всех. Ты отправил описание в Энциклопедию?
— Нет еще. Дописываю.
— Поторопись. Это очень важно.
— Стараюсь, —
— Разочарован?
— Отчасти. Перворожденные создали в своем Шаре изолированные островки жизни. Мне это напомнило то, чем занимаемся мы. Но аналогия оказалась ложной. У нас — метагалактики со своей стрелой времени, у них — маленький объем обычного пространства помещается в квантитную оболочку. Это ж сколько забот им доставляет выправление экологических циклов! Помнишь, как мы мучились, когда создавали Подарок, которым порадовали Зою перед свадьбой? — Олмир помолчал, отмахнулся от воспоминаний и добавил: — А в целом у экспедиции дела идут не блестяще.
— Что так?
— Я пока не понял, в чем дело. То ли чересчур медлят, то ли торопятся. А может, и то, и другое. Запущенные ими астрозонты были уничтожены, поэтому они не смогли провести точные физические измерения в окрестностях Шара. В результате не выяснили, что умеют делать Перворожденные на квантовом уровне. А исследования Медузы после выхода из строя одного космолета вообще прекратили. Побоялись послать к ней второй аппарат.
— Марк, кстати, уже проникся вопросом сделать квантит.
— Очень хорошо. Значит, скоро нас ожидает революция в материаловедении.
Месенн присел на диванчик у журнального столика, прихватив вазу с фруктами. Неспешно отрывая от грозди виноградинки по одной, с видимым удовольствием ел. Олмир устроился поудобнее в кресле напротив.
— Между прочим, эти свертки Гота — хитрая штука. Я голову сломал, прежде чем разобрался с ними. Вам, ремитцам, Лоркас дал хорошее образование. Все области знаний для вас как родные. А для меня математика — сказочная страна, полная чудес. Я ассоциирую ее с детским конструктором. Придумывают досужие мыслители — надо, не надо ли — разнообразные детальки на все возможные случаи. А кто строит какое-нибудь приспособление, тот подходит к заготовленной ими огромной куче добра, роется и роется, пока не найдет что-нибудь подходящее. Я всегда трачу на это дело уйму времени.
— Хорошее сравнение. Запомню.
Не ясно, кто получал большее наслаждение: Месенн, смакуя виноград, или Олмир, наблюдая за другом.
— Внутри каждой квантитной оболочки Перворожденных, судя по всему, обитали разумные. Что они сейчас, после того, как мы до них добрались, делать будут… — задумчиво произнес Олмир и неожиданно перешел на деловой тон: — Давно хочу тебя спросить, какова судьба тех сотворенных нами разумных существ, когда мы скручиваем их стрелу времени? Ведь не могут же они просто пропасть.
— Я много раз задавал себе этот вопрос, — беспечно поведал Месенн, — и каждый раз отвечал себе: не знаю. Исчезают, и все.
— Сколько ты за свою жизнь уже сотворил виртуальных миров? Тысячу, две, десять тысяч? И все они просто пропали? Не могли они исчезнуть бесследно! Как ни замедлялся у них научно-технический прогресс, но все равно знания постепенно накапливались. Рано или поздно, но добирались они до того, о чем мы даже не
— А что такое истина?
— В отместку твоему конструктору нарисую тебе такую картинку. Представь, что мы находимся в большой темной комнате. У каждого в руке маломощный фонарик. Один забился в угол и со ссылкой на труды древних философов заявляет, что истина — это синтез однородно-несовместимого. Второй бегает от одной стены к другой и кричит, что истина — это единство противоположностей. Третий обнаружил внутри комнаты какую-то мебель и утверждает, что истина спрятана в ней. И никто из них не видит главного — того, что находятся они в одном большом помещении. Так и мы в своем поиске истины. Не видим стержня, вокруг которого можно нанизать единственно правильные представления об истине.
— Приму к сведению твой образ, — задумчиво ответил Месенн. Помолчав, добавил: — Откровенно говоря, я полагал, что мои виртуальные творения, пройдя путь познания до конца, сливаются со всем Мирозданием. Но это так, личные ощущения. Сказать, как они это делают, во что конкретно превращаются, почему становятся ненаблюдаемыми, я не могу. По моему мнению, подобные взгляды относятся к сугубо личным. Примерно то же, что и религиозные верования. Их нельзя ни доказать, ни опровергнуть.
Месенн вновь замолчал, разглядывая оторванную виноградинку. Кинув ее в рот, прожевал и решительно произнес:
— Чем больше власти приобретаешь над материей, тем меньшим материалистом становишься. Мы можем делать с веществом почти все, что захотим. Но что с того? Умнее мы не стали. Счастливее — тоже. Разве что прочнее утвердились в мысли, что дух выше плоти. Но и ранее в этом мог убедиться каждый: достаточно было представить, что перекрыты все сенсорные каналы, связывающие твой мозг с телом и окружающим миром. Ты ничего не будешь чувствовать, но способность мыслить ведь сохранишь. Правильно?
— Я думаю примерно так же. Чем фундаментальнее причина того или иного явления Мироздания, тем она неуловимее. Тем слабее мы ее чувствуем. Вот, скажем, рост энтропии. Проявляется он через множество явно не связанных, но прекрасно согласованных меж собой процессов. В давние времена состояния квантовых систем описывались так называемыми волновыми функциями. То или иное событие в микромире могло наступить, а могло и не наступить. Полагали, однако, что волновые функции существуют независимо от этого. Сейчас мы пытаемся понять потаенную природу виерных сил, с помощью которых мы управляем материей. Они неизмеримы, но являются причиной вполне реальных явлений.
— Все было бы ясно, если б кто доказал, что волновые функции — единственно правильное описание квантовых взаимодействий. Тем более что ныне математика, применяемая в квантовой динамике, совсем другая. А по поводу виерных сил — я же говорил тебе, что…
— Не будем отвлекаться, — сказал Олмир, — коли начали говорить про те миры, что мы научились создавать, так давай продолжать. Замечу, что все они имели принципиальные ограничения. Хотя бы по размерам в нашем понимании. Так?
— Ну, Ирий вряд ли ограничен в пространстве.